Наши отношения давно уже вплотную приблизились к дружеским, но я искусственно сдерживала нас обоих, не позволяя сократить дистанцию. Причиной был страх. Об уговоре с ребятами я не забывала ни на секунду. И не обманывалась ровной атмосферой в профессиональном сообществе. Ни о поступках Ирвина, ни о его видовой принадлежности никто не забыл. Многие мои коллеги ожидали от него новой ошибки со злорадным предвкушением. Один малейший промах, и его жизнь вновь превратится в кошмар. И моя заодно. Пока я держала дистанцию, не позволяя Вину ощутить, насколько, на самом деле, я к нему привязана, он строже контролировал себя. Держал в узде чувства, не давая им воли. Я по-прежнему не видела для нас будущего, как для пары. Но была бы рада назвать ученика другом.
С другой стороны, прошло немало времени. Мы оба изменились. Ирвин стал сильнее и сдержаннее. Научился лучше контролировать себя. И поступками доказал свою преданность. Я доверяла ему. Доверяла настолько глубоко, насколько вообще могла кому-либо доверять. Конечно, дружба с Мраком была куда ближе. Но мы с ним знали друг друга, без малого, двадцать лет, и между нами не было тем, которые держались бы в секрете. Тем не менее, уже сейчас некоторые проблемы мне гораздо проще и приятнее было обсуждать с учеником, нежели чем с братом. Мне искренне хотелось, чтобы из нас с Ирвином получилась хорошо сработанная связка. Союз друзей и партнеров по работе. Во всяком случае, на заказах мне уже давно с ним стало комфортнее, чем без него.
Теперь же все эти мечты оказались под угрозой. Я не знала, каким будет Ирвин после пробуждения. Обманывать себя я не умела никогда. Шанс, что Вина придется убить, был весьма велик. Если изменится не только его природа, но и сознание, отпускать ученика на свободу смертельно опасно. И не только для меня. Держать же подле себя еще опаснее.
Занятая невеселыми мыслями, я не заметила, как провалилась в глубокую, вязкую дрему. Уже совершенно стемнело, когда какой-то звук вырвал меня из объятий густого, душного сна. С трудом разлепив отяжелевшие веки, я обнаружила, что заснула, сидя в кресле. У постели Вина, освещенная лишь насыщенно-серебряным лунным лучом, стояла женская фигура в белом халате. Я вздохнула, собираясь подняться, но тело меня не послушалось. Мышцы казались ватными, отяжелевшими, не желали сокращаться, игнорируя команды мозга. Сознание словно продиралось через пелену. Услышав мой вздох, фигура обернулась, и я узнала Лину.
— Ты уснула в кресле, — мягким, вкрадчивым тоном произнесла она. — И это хорошо. Тебе надо отдохнуть. Это просто сон, Леди. Все хорошо. Спи, девочка. Спи.
Мое сознание вновь стало проваливаться куда-то в зыбкую темноту, и лишь собрав в кулак всю волю, я заставила себя вновь распахнуть ресницы. Двинуться мне не удавалось, но наблюдать-то я могла. Сердце застучало быстрее, ощутив прилив адреналина, но вязкие путы дремоты стягивали мысли, заставляя их шевелиться медленно и неторопливо.
Лина подошла к изголовью кровати, протянула тонкую, бледную руку и погладила Вина по голове. Медленно, словно в замедленной съемке, она поднесла свое запястье к губам, и я различила влажно блеснувшие в темноте клыки. Мое дыхание участилось, но я по-прежнему плавала между сном и явью, не в силах заставить свое тело пошевелить хоть кончиками пальцев. Прокусив кожу, медсестра сжала руку левой ладонью, заставляя кровь обильнее выступить на месте прокуса, и прижала окровавленное запястье ко рту моего ученика. В первую секунду Ирвин остался неподвижным, но затем его голова вдруг подалась вперед, губы дрогнули, присасываясь к ране, и щенок начал жадно, быстро сглатывать. Его глаза распахнулись, неотрывно глядя в одну точку, тело, удерживаемое путами, напряглось. Он явно силился поднять руку и не мог. Кошмарная сцена продолжалась с минуту, после чего Лина с усилием надавила левой рукой ему на лоб, вынуждая оторваться от ее запястья.
— Достаточно. Этого тебе хватит. Спи. Приходи в себя.
Ирвин послушно закрыл глаза и задышал: ровно, спокойно, медленно, так, как дышал прежде. Я тоже постепенно приходила в себя, но справиться с онемением до сих пор не могла. Только лишь глаза тревожно перебегали с Ирвина на Лину, пытаясь понять, что же, черт подери, происходит. Медсестра вытерла кровь салфеткой и неторопливо заклеила рану пластырем. Приблизившись ко мне, вампирша ласково скользнула пальцами по моей щеке и тихо повторила: