Леди завозилась, глубоко вздохнув. Вин опустил голову на кровать и прикрыл глаза, притворившись спящим. Какая-то детская, инстинктивная реакция, словно наемница бы рассердилась, застигнув его за наблюдением. Мастер снова вздохнула и, перекатившись по кровати, положила голову на его плечо. Немного поерзала, устраиваясь удобнее, и вновь задышала ровно и спокойно. А вот Вин, казалось, и вовсе забыл, как совершить очередной вдох. Замерев на месте, он вслушивался в тишину, разбавленную мерными звуками дыхания, и в панике пытался сообразить, что делать дальше. Лежать мгновенно стало неудобно: рука напряглась под весом чужого тела. Леди лежала слишком близко, практически прижимаясь к нему. Сердце забилось где-то в горле и никак не желало возвращаться на место. Передвинуть наставницу? Ирвин боялся, что она проснется. Осторожно вытянуть руку? А если движение ее разбудит? Как объяснить? После панического размышления, длившегося не меньше пары минут, дампир решил оставить все, как есть. И вновь замер, осторожно разглядывая лицо наемницы, лежавшей на его плече. Ей явно было удобно, чего нельзя было сказать о ее ученике. Организм предсказуемо ярко реагировал на близость любимого тела. Вин почувствовал, что ему не хватает воздуха, и постарался выровнять дыхание. От Леди пахло цветочным шампунем, свежестью и теплом. И немного виски и сигаретами, но эти ароматы, примешивающиеся к остальным, почему-то не раздражали, органично вплетаясь в создаваемый образ. Ирвин мог чувствовать, как пульсировало ее сердце. Как бежала по венам ее кровь. Но кусаться не хотелось совершенно. Правда, всего остального отсутствие желания не касалось. Он знал, что рехнется, если ему придется пролежать так весь остаток ночи: напряжение сгущалось. До дрожи хотелось прикоснуться к ней, обнять, ласково скользнуть губами по щеке, тронуть ее теплые губы, стремясь ощутить привкус виски. Но Вин боялся, что, если наемница проснется, разбуженная его действиями, то доверие и близость, зародившиеся сегодня, будут утрачены навсегда. Хотя, дело было даже не в этом. Ирвин не мог, просто не мог позволить себе сделать что-то, не получив согласия от Леди. Не потому, что боялся. Потому что любовь и уважение к ней не позволили бы пойти против ее воли.
Наемница снова завозилась и прижалась к нему теснее, положив ладонь на грудь. Доверчиво и открыто, словно ребенок, ищущий поддержки. Задыхаясь от нехватки воздуха, Вин смотрел в ее лицо, облизывая пересохшие губы. Сердце разрывалось, сбивалось с ритма, стучало в горле тревожным набатом, отзывалось болезненным эхом в висках. Переполнявшая душу нежность приносила острую боль, не имея возможности выплеснуться, обернуться лаской, выразиться хотя бы в кратком жесте. Выдержка истончилась, держась только лишь на волевом усилии. Вин поднял правую руку и осторожно, едва касаясь, провел по прядям непривычно светлых волос на виске.
— Будь моей, — прошептал он едва слышно. — Пожалуйста. Я люблю тебя больше жизни. Я никогда не обижу тебя. Никогда больше не подведу. Не причиню боли. Я отдам за тебя жизнь, если понадобится. Я буду тебя беречь. Я не хочу быть для тебя любовником, мне этого мало. Хочу стать частью твоей жизни, обрести место в твоей душе. Я не хочу жить без тебя. Я буду ждать, сколько нужно. Только, пожалуйста… стань моей…
Он уснул через час, когда рассвет уже полностью овладел спящим городом. Но в их комнату, отсеченную от остального мира плотными шторами, не могли пробраться даже самые упрямые лучи остывающего осеннего солнца. Темнота оберегала покой спящих, заключая их уютный мирок в плотный кокон, защищая от тревог и забот нового дня. Уже проваливаясь в сон, Вин инстинктивно положил правую руку на талию Леди, притягивая женщину ближе к себе. Противостоять столь сильным желаниям его контроль не мог. В это мгновение спящий дампир был абсолютно счастлив.
Глава 33. О красочном досуге и напрасной откровенности.
Я проснулась минут за двадцать до будильника. Натренированный разум исполнял свои обязанности даже после тяжелого вечера. Первой, еще толком не сформировавшейся мыслью, было судорожное воспоминание о местонахождении таблеток обезболивающего. Голова раскалывалась. К горлу подкатывала тошнота. Казалось, что перемещение в вертикальную плоскость способно меня убить. Уже собравшись открыть глаза и попробовать потянуться, я вдруг ощутила что-то неправильное. Необычное. С трудом продираясь через еще владевшую мной мутную полудрему, я осознала, что лежу на плече у Вина. Прижимаясь к нему спиной. А правая рука дампира покоится на моей талии, уютным грузом притягивая меня ближе. Подол пижамной кофты немного сбился, и прохладные пальцы Вина касались обнаженной кожи на животе. Легко. Едва ощутимо. На самой грани, допущенной приличиями. Дыхание на мгновение сбилось: я с ужасом подумала, что, под влиянием эмоций и алкоголя, утратила контроль вчера. Судорожный анализ ощущений дал мне уверенность, что, как минимум, моя одежда в порядке. Судя по всему, штаны на ученике тоже были. Прижиматься ближе ради проверки я, по понятным причинам, не стала. Мысли вновь замерли, истратив имевшийся запас сил. Лежать оказалось неожиданно приятно. Вообще, я никогда не любила совместный сон в обнимку. Как правило, после секса я стремилась поскорее оказаться дома, в своей постели, чтобы не делить ложе ни с кем. Исключений в моей жизни случалось немного. Пальцев одной руки бы вполне хватило. С Драгошем мне нравилось спать вместе, потому что с ним было комфортно. С Ирвином ощущения оказались иными. С ним я чувствовала уют и защищенность. Безопасность. Возможно, разница заключалась в глубоком доверии, которое лишь окрепло после его вчерашней поддержки и моей откровенности. Немного успокоившись, я вновь попыталась проанализировать то, что ощущала, когда меня внезапно обожгло мыслью: ведь я вполне могла вчера принять душ после близости… И одеться. О том, сколько проблем повлечет за собой моя беспечность, мне было страшно даже подумать.