***
Усталость, все же, брала свое, поэтому Ирвин отклонил предложение Сани поехать в «Доминику». К тому же, дампиру хотелось поговорить. Обсудить с другом случившееся, возможно, получить совет. В голове ученика царил абсолютный кавардак, мысли никак не желали выстраиваться в стройную систему.
В итоге, они остановили свой выбор на небольшом ресторанчике, расположенном примерно посередине между домами их мастеров. Здесь не было оглушающе громко звучащей музыки, да и посетителей в этот будний вечер тоже набралось немного. Выбрав уединенный столик, друзья заказали ужин и погрузились в разговор. Ирвин пересказал Сане всю фактическую линию событий. Правда, в целом, друг был в курсе: Леди, так же коротко и сжато, изложила историю поездки в Старжвидку Мраку, а тот, видимо, поделился информацией с учеником. Но о поцелуе наемница брату не сказала ни слова. Раскрыв другу эту часть путешествия, Вин был неприятно удивлен. Он ожидал эмоциональной реакции, неважно, позитивной или негативной, но Санька слушал спокойно, с непонятно скептическим выражением на лице.
— Круто. Даже не знаю, порадоваться за тебя или посочувствовать, — резюмировал молодой человек, не меняясь в лице, когда дампир закончил рассказ.
— Почему?
— Надо быть законченным мечтателем-идеалистом, Вин, чтобы поверить, что для Леди тот поцелуй действительно имел какое-то значение, кроме рабочего, — фыркнул Саня. — Прием-то стар, как мир.
Ирвин задумался. Он ощутил ту невидимую грань, когда тело наставницы, до того явно просто воплощавшее в жизнь замысел, расслабилось и поддалось. Помнил, как изменились движения, как страстно руки сжимали его плечи, как жадно мастер льнула к нему. Язык тела подделать сложно. Поверить в то, что актерский талант Леди настолько безграничен, дампир почему-то не мог.
— Да и потом, — лениво продолжил друг, откинувшись на стуле, — мне кажется, тебе стоит задать все вопросы, что тебя мучают, ей самой. Просто вызвать на разговор и разобраться. Раз уж у вас все так на мази.
— С чего ты взял? — осадил его Вин, мгновенно раздражаясь.
— Мне кажется, это очевидно. Ты уже чуть ли не год плачешься о том, какой она зверь, а, между тем, я что-то не наблюдал с ее стороны ни одного агрессивного жеста, — легкомысленно произнес Саня. — Да сморозь я Мраку что-то вроде того, что ты ляпнул мастеру накануне отъезда, наша беседа была бы куда короче и результативнее вашей. Я уже не говорю о прочих сценах. Леди по какой-то причине терпит все твои выходки. Она явно к тебе расположена, так что, спросить у нее, думаю, проще всего. А в Старжвидке, полагаю, могло быть только два варианта. Либо ей просто понравилось с тобой целоваться, приятно было, да почему бы и нет, уж за пятьдесят-то лет, думаю, ты эту науку должен был освоить. Тогда она попросту насладилась моментом и извинилась перед тобой за задетые чувства. Либо ты прав, и она смотрит на тебя совсем не как на ученика. Оба варианта допускают шанс уложить ее в постель. И тут уж тебе решать, готов ли ты рисковать, понимая, что первый мотив в случае с Леди куда реальнее. Я б рискнул.
— Леди обходится со мной мягко потому, что чувствует за собой вину, — холодно отрезал дампир, взбешенный тирадой приятеля. Он не понимал, откуда в Санькиной голове взялись эти дурацкие мысли. — И то, что я пользуюсь этим обстоятельством, чести мне не делает.
— Мне кажется, ты ее идеализируешь, — покачал головой товарищ, но улыбку с лица стер, чтобы не раздражать друга. — Вину за что? Я сочувствую тебе, очень, но Леди была в своем праве и, будь уверен, очень хорошо это понимает. Я не представляю, что такого она должна была сделать, чтобы…
— Не представляешь?! — окончательно выйдя из себя, перебил его дампир. — Что ж, давай, я тебе поясню. А то, кажется, ты вслед за всеми думаешь, будто нам с ней легко достался этот шанс на жизнь.
Глядя в глаза другу, злой и раздосадованный, Вин начал рассказывать о событиях ночи у падальщиков. Но, по мере рассказа, гнев отступал, выпуская на сцену чувства, казалось, давно уже истаявшие в прошлом. Несколько минут спустя, тон дампира изменился полностью. Даже голос, опиравшийся теперь на поверхностные, мелкие вдохи, стал выше и ненадежней. Вспоминать не хотелось. Боль, вроде бы растворившаяся безвозвратно, излеченная настойчивой заботой мастера, вернулась. Как и страх, густой тенью объявший потаенные уголки души. Но Ирвин вспоминал, потому что желал, чтобы Саня знал. Он не мог допустить, чтобы репутация наемницы пострадала и перед своими. Ученик и так слишком много задолжал мастеру.