— Когда я была чуть младше тебя, мне приходилось очень много драться. За право быть собой. Это было время глупостей и юношеской горячности. Но мне было жизненно важно добиться узнавания. Чтобы меня запомнили. Чтобы боялись даже косой взгляд бросить. И, знаешь, это было так наивно, по-детски, но… — голос наемницы затих, теряясь в страшной, предвкушающей улыбке. Леди наклонила голову, вглядываясь в лежащего перед ней противника, и тихо, так, что слова еле доносились до застывших в паре шагов Мрака и Вина, закончила, — …я расписывалась на телах особо досадивших мне противников. На живых телах. Клинком. На память.
Медленно, словно оглаживая, наемница скользнула взглядом по корпусу ученика, заставив того сглотнуть. Саня побелел, замирая, загипнотизированный неторопливым темпом речи и острой, как окровавленный клинок, улыбкой. Пальцы нервно сжали траву, сгребая пожухлые стебли в пучок.
— Доспех я твой портить не стану, — словно сожалея, протянула Леди, — не ты за него платил. А из открытых частей тела у тебя только руки и лицо. Ну, как, хочешь вспоминать обо мне каждое утро, в течение нескольких месяцев, когда бреешься? Глубоко ранить не стану. Возможно, даже шрама не останется…
Санька снова сглотнул, разомкнув серые, обескровленные губы, выдавил:
— Нет. Не надо. Прости… Я был не прав.
Приторно-ласковое выражение, граничащее с безумством, сошло с лица Леди, будто смытое водой. Глаза вновь смотрели мрачно и тяжело, губы сжались.
— Мне твои извинения не нужны, — резко бросила она. — Все, что хотела, я сделала.
И, рывком поднявшись, шагнула в сторону левого строения.
Ее движение словно сняло заклятие оцепенения, и Ирвин рванулся к оставшемуся на траве и обессиленно уронившему голову Саньке. Леди дерганным, неестественным движением остановилась, словно с размаху наткнулась на преграду.
— Нет, Вин. Ты идешь за мной.
Наемница шла очень быстро, едва ли не бегом. Ирвин отстал на несколько шагов, растерянный и не понимающий, чего следует ожидать. Завернув за угол здания, он увидел наставницу, обоими кулаками и лбом упиравшуюся в холодную каменную стену. В левой руке она все еще сжимала меч, сейчас устремивший острие в землю.
— Мастер?..
Леди развернулась так резко, что дампир отшатнулся, инстинктивно избегая удара. Но наемница застыла, глядя на него ненавидящим взглядом. От спокойствия не осталось и следа: губы дрожали, тело тряслось так, что плечи ходили ходуном.
— То, что сейчас случилось, Вин, это настоящие последствия твоих поступков, — прошипела Леди. Ее лицо перекосилось, произносила слова она, шевеля лишь одной стороной рта. — Это — результат твоего открытого проявления неуважения ко мне. И того, что я спускала тебе дерзости на тормозах, щадя твои чувства. Я пять чертовых лет боролась за свой авторитет. Приучала окружающих к тому, что связываться со мной опасно. Обеспечивала себе репутацию. А какой-то самоуверенный и наглый вампир пустил псу под хвост весь мой труд!
— Мастер… — Вин захлебнулся воздухом, не находя слов. Возразить ему было нечего. Леди дышала быстро, глубоко и поспешно, едва не давясь. Каждая часть ее тела источала даже не ярость: ненависть, разочарование и угроза сконцентрировались во взгляде, в стиснутых до побелевших костяшек кулаков. В левой руке она так и держала меч, и оружие единственное не тряслось, сжимаемое уверенными пальцами. Острие вновь смотрело в землю, но не вкушая расслабленную негу после жаркого боя, а замерев в готовности атаковать. Вин ощутил, как его тело тоже охватывает дрожь. Но не ярости: холодный, липкий, всепоглощающий страх оплетал его своими щупальцами, лишая возможности даже вздохнуть. Дампир сжался, опасаясь пошевелиться. Ему мучительно хотелось отвести взгляд, смотреть куда угодно, только не в лицо Леди, но мышцы будто парализовало. Вин остро прочувствовал, как тонка грань, на которой балансирует наемница. Словно все ее существо переплавилось, превратившись в раскаленную лаву гнева. Одно неосторожное слово, один неуместный взгляд, и…
— Пошел вон, — выдавила она, нехотя отворачиваясь, словно вопреки собственному желанию.
Конечности отказались повиноваться. И, пробившись сквозь пелену охватившего дампира ужаса, сознание захватила яркая, настойчивая мысль. Он не может потерять все. Не сейчас. Не тогда, когда они…
— Леди, подожди, я… — начал Ирвин, бросая всю волю на то, чтобы заговорить.
— Катись к черту! — взревела Леди, вновь повернув к нему искаженное болью лицо и заставив ученика отпрянуть. — И не попадайся мне на глаза, пока я не успокоюсь. Я на пределе.
Теперь уже Вин едва не бежал, возвращаясь к месту поединка и пытаясь унять не отпускавшую тела дрожь. Зрители покинули площадку, войдя в дом. Мрак и Саня обнаружились чуть поодаль, у противоположного строения. Ученик стоял, сгорбившись, тяжело привалившись спиной к стене и низко опустив белобрысую голову. Мрак навис над ним, упираясь левой рукой в стену. Злость клокотала внутри дампира, требуя немедленной сатисфакции, но рисковать не имело смысла: поговорить с Санькой сейчас Мрак бы не позволил. Вернувшись к машине, дампир сел прямо в траву, закрыв лицо руками. Ему казалось, что его мир рухнул. Неслышно приблизившись, Гислина опустилась рядом, едва не касаясь его локтем.