— Трудно с ней? — отстраненным тоном поинтересовалась она, глядя перед собой.
— Это со мной трудно. А с Леди нормально, — буркнул дампир, не опуская рук.
— Ирвин, послушай, — медленно произнесла Гислина, по-прежнему не обращая к нему взора, — вампиры и мы, дампиры, такие же, как люди. Мы — личности. Со своими недостатками. И со своими талантами. Разница заключается лишь в том, что обращение обнажает суть, сердцевину. Работает, как призма, усиливая то, что было дано каждому из нас при рождении. У нас человеческие таланты раскрываются ярче. И у тебя тоже есть особенности, которых, похоже, ты не осознаешь.
— И какие же, по твоему мнению, у меня особенности? — вяло поинтересовался Ирвин.
— Острый, гибкий и изворотливый ум, безусловно. Железный характер. Твердая воля. Именно благодаря им ты сумел бороться с давлением Себастиана. Ну, и, главное — эмпатия, способность тонко прочувствовать эмоции другого, — наконец, окинув собеседника изучающим взглядом, резюмировала Гислина.
— С эмпатией ты точно перегнула, — усмехнулся Вин. — Я никогда не умел разбираться в отношениях. Из-за этого и регулярно нарываюсь на стычки с мастером…
— В отношениях — да, — кивнула Гис. — Но это приходит с опытом. Тем не менее, чувства собеседника ты ловишь на лету. Ты мгновенно распознаешь ложь. В нашу первую беседу ты знал наверняка, что я с тобой искренна. Чувствовал. Потому и поверил мне. Ты путаешься во взаимоотношениях с мастером, но ты точно, как по приборам, считываешь ее эмоции. Прогнозируешь реакции. Более того, ты не можешь полностью ей подчиниться, потому что в глубине души абсолютно уверен, что этого не хочет сама Леди. Даже если не отдает себе отчет в своих желаниях.
Вин скептически хмыкнул.
— Ей сейчас, должно быть, очень больно, — продолжила Гислина. — Во всяком случае, мне было бы больно. Но это пройдет. И ссора ваша пройдет. Сгладится.
— Иногда мне кажется, что лучше б я исчез с ее горизонта.
— Ты не сможешь, — уверенно ответила собеседница. — Будешь вечно болтаться на грани этого самого горизонта, как собачка на привязи.
— Откуда такая убежденность?
— Я не смогла, — тихо пояснила Гис. — Я любила Себуша. Тот самый случай, когда вампиры встречают пару. Он был редкой тварью, сволочью, мразью. Он творил такие дела, что у меня кровь стыла в жилах. Я его ненавидела и… любила. Я смогла уйти, надеясь забыть, как дурной сон. Но нас тянуло друг к другу, словно магнитом. Почти три века. И теперь, когда он умер… думаешь, я обрела покой? Я искренне рада, что Себастиан получил по заслугам. Но я тоскую. Словно часть меня ушла вместе с ним. Мне не настолько плохо, чтобы умереть. Но и отпустить его я не могу. Тебе сложно с Леди. Она — человек. И, как бы забавно это не звучало, она сильнее тебя. Но ваши отношения точно наладятся. Так или иначе.
Ирвин вновь усмехнулся и едко взглянул на подобную себе:
— Откуда ты знаешь?
— Я не могу быть абсолютно уверена в случае, когда речь идет о дампире и человеке… — произнесла Гислина, поднимаясь на ноги, — но у вампиров такая связь в одну сторону не работает.
Еле различимые для его чуткого уха шаги Гис давно уже стихли, а Ирвин все сидел, глядя перед собой и пытаясь осмыслить то, что только что услышал.
Глава 39. О пекарях и князьях.
— И сколько тебе лет? — поинтересовался Каспер, во всей позе которого прослеживались скованность и напряжение. Или, возможно, свой отпечаток накладывало горе от потери друга.
— Двести девяносто восемь от обращения, — рассеянно отозвалась Гислина. Она устроилась в глубоком кресле, полубоком, закинув ноги на подлокотник. Ею невозможно было не любоваться: красота и ловкость взрослой зубастой завораживали, пленяли, не давая отвести взор от гибкого, сильного тела. Тонкие, словно точеные черты лица, фарфорово-розовая, чистая, кукольная кожа, яркие голубые глаза необычно холодного оттенка, изящные, будто кропотливо прорисованные чуть капризные губы и округлые щечки. Светлые волосы, с легким золотистым переливом, дополняли сходство с коллекционной куклой. Голос звучал ясно и чисто, в интонации часто вплетались повелительные нотки, но раздражения они не вызывали: чувствовалось, что для Гис такая манера вести беседу привычна и естественна, словно право повелевать принадлежало ей от рождения. Тем не менее, я ловила себя на том, что ощущаю подспудный страх, находясь с ней в одном помещении. Ту самую боязнь, которая досталась нам в качестве инстинкта, защищающего от ее сородичей. Животная опаска, появляющаяся с приближением хищника. От Ирвина я ничего подобного не ощущала, никогда, с самой первой нашей встречи. И была уверена, что отсутствие привычной реакции человека на присутствие зубастых является отличительной особенностью дампиров. Выходило, что мой вывод был не совсем верен.