Голос Габриэли стал почти заискивающим, и я остро ощутила, сколь сильно в ней желание жить. А еще меня поразило удовольствие, с которым вампирша делилась печальными подробностями своей жизни с нами, людьми. С радостью, с наслаждением, будто, наконец, дорвавшись до слушателей, способных ее понять.
Агата неожиданно мягко взглянула на Габриэлю и задала следующий вопрос:
— Что именно интересовало Себастиана? Какие именно исследования ты проводила?
— Честно говоря, за полтора века я все сразу и не припомню, — нахмурила брови Габрыся. — Терпимость к солнцу, этого нам удалось добиться. Способность долго обходиться без сна. Если вы вспомните древние легенды, то там вампиры поголовно ложились в землю на дневные часы. Связано это было не столько с непереносимостью света, сколько с необходимостью восстанавливать силы. Мы не смогли достичь толерантности к серебру, оно по-прежнему вызывает бурную реакцию в организме, фактически, блокируя на какое-то время нервную систему. Много было задач…
— А в последнее время что было твоей целью?
Габриэля несмело бросила на меня взгляд и произнесла с долей смущения:
— Изучение природы дампиров и поиск возможности их обратного превращения.
— Насколько я понимаю, — сухо перебила я ее, заново погрузившись в пережитые за неделю беспамятства Ирвина чувства, — тебе это удалось.
— Не совсем, — покачала головой Габриэля. — Мне удалось добиться изменений, но я практически уверена, что оборот неизбежно привел бы к скорой гибели. В моем распоряжении было очень мало материала. Да и то, весь — от Ирвина.
Я непонимающе нахмурилась:
— Каким образом? Себастиан хранит образцы крови своих вампиров? Или ты хранила?
— Геральд достал, — пояснила вампирша. — Когда он забирал с завода в Грожене оборудование для моей лаборатории, он рискнул специально задержаться и дождаться вас у окна на втором этаже, понадеявшись, что Вин погонится за ним один. Геральд оцарапал Ирвина. Довольно глубоко. Того, что осталось под ногтями, мне едва хватило. Эксперименты было ставить не на ком. К тому же, моя задача была двойственной. Геральд требовал препарат для запуска обратного превращения, а Гис, которая поддерживала со мной связь, попросила Ирвина уберечь. К сожалению, единственное, чего мне удалось добиться — это затягивания процесса. Дать Вину пустышку я не могла: мой обман был бы раскрыт. Или, как минимум, вызвал бы подозрения. Мое положение в стае и так стало чрезвычайно шатким. Впрочем, просьба Гислины лишь подкрепила мои собственные желания: Вину я всегда симпатизировала. И раньше других заметила его особенности, но Себастиану не выдала. Если бы я захотела, Леди, если бы я охотнее выполнила поставленную Геральдом задачу, твой ученик стал бы вампиром в течение первых суток и, скорее всего, погиб бы в течение следующих: переубедить иммунитет мне не удалось. Я максимально оттянула сроки обращения, чтобы Гис успела добраться до меня, улучить момент, получить антидот и вовремя дать его Вину. Вирус мог жить только в крови, причем, не во всякой. В вампирской — пару суток, после чего убивал носителя. Так что, Анеля, позволившая Ирвину себя укусить, была смертницей. Как и Чеслав: в его крови вирус тоже был.
Я промолчала, поймав понимающий взгляд Мрака: попытка Чеслава выстрелить обрела логичное объяснение. Ему не требовалось выжить. Ему требовалось убрать меня. А после нахмурилась, осознав, как много времени потеряла, гоняясь за тайной отравы. Достаточно было просто вернуться и забрать тела…
Габриэля, проницательно взглянув на меня, пояснила:
— Нет, не успела бы. Ты же думаешь о том, что тебе необходимо было просто получить образец крови Анели? Время бы потеряла. Тела увезли сразу же после вашего исчезновения с места заказа. Итак, вирус мог «спать» в крови вампира пару суток, а антидот и вовсе с зубастыми не уживался, распадаясь в течение нескольких минут. Поэтому я не смогла подсунуть Вину вакцину в каком-нибудь вампире. Пришлось ждать Гис: она дампир, в ее крови антидот существовал достаточно устойчиво. Мы рисковали, но другого способа, увы, не было.
— Почему нельзя было просто убить Ирвина? — поинтересовался Каспер. Я ощутила нарастающее раздражение. Разумеется, вопросы задавались из любопытства, зла моему ученику никто не желал, но сама формулировка фразы задела.
— А не было такой задачи. Геральд отдавал себе отчет в том, что Вин может быть не единственным дампиром на свете. И, разумеется, его интересовала возможность возвращение блудных детей в лоно семьи, так сказать.
— А что насчет «идеального солдата»? — поинтересовалась Агата.