Решив одновременно провести эксперимент и немного похулиганить, я перегнулась через стол, взяла пепельницу и переставила ее на свой край. После чего вернулась в кресло и с удовольствием закурила. Хорошо, что пачка осталась в кармане, а не отправилась в спортивную сумку вместе с вещами. Прошло около четырех минут, пока я неторопливо курила, задумчиво созерцая виньетки дыма, прежде чем дверь открылась, впуская хозяина кабинета. Им оказался высокий грузный мужчина, судя по виду, около пятидесяти лет. Высокий лоб, широкие скулы, круглый крупный нос и тяжелый подбородок создавали впечатление, что его лицо лепилось наспех, щедрыми торопливыми мазками. Кожа была бледной, что выдавало в нем кабинетного работника. Полевые офицеры в это время года все, как на подбор, загорелы. Он был коротко стрижен, лицо украшала аккуратная бородка, что, впрочем, придавало ему скорее строгости, чем добродушия. Маленькие, яркие, пронзительно-голубые глаза смотрели цепко и внимательно. Одет вошедший был по-граждански, в скромный, но добротный костюм песочного цвета, наверняка доставляющий изрядный дискомфорт, учитывая температуру за окном и в помещении. Мужчина поморщился, обнаружив мое занятие, но не произнес ни слова, лишь удивительно легко, для своей комплекции, пересек кабинет и распахнул створку окна. Комната мгновенно заполнилась уличными звуками: отдаленными голосами прохожих, шумом проезжающих машин и легким дыханием ветра, путающего кроны растущих возле Штаба деревьев. Все так же стремительно мужчина подошел ко мне и протянул руку:
— Арон Кенес, руководитель отдела расследований.
Я протянула руку ладонью вверх, словно для поцелуя. Офицер хмыкнул и от души пожал мои пальцы.
— Каталина Горак. Извините, я тут немного угостилась вашей пепельницей, — застенчиво улыбнулась я.
— Лучше бы вы чаем угостились, — проворчал Арон. — Впрочем, я не в обиде. Вам сказали, по какому делу я вас пригласил?
— Теряюсь в догадках, — покачала головой я. — Ваш человек и не подумал представиться, не показал документы, не изложил толком суть беседы, только лишь настойчиво звал в гости.
Офицер обошел стол, тяжело опустился в свое кресло и придвинул к себе папку, доселе спокойно венчавшую одну из стопок.
— Вам боятся представляться, Леди, — усмехнувшись, произнес он. — Легенды о вашей злопамятности дошли и до нас.
— Не представляю, когда я успела прослыть злыдней, — пожала я плечами, не отреагировав на обращение. — Что вам угодно, господин Кенес?
— Можно просто Арон. Сделаем вид, что у нас совсем дружеская беседа, — заговорщически подмигнул мне офицер, но взгляд острых голубых глаз остался внимательным и жестким. — Не желаете чаю? Кофе? Печенье?
«…пончик?» — мысленно продолжила я, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу нервный смех, а вслух холодно отрезала:
— Желаю побыстрее оказаться дома. Давайте к делу.
— Ценю вашу целеустремленность. Некоторое время назад мы, действуя по заявлению госпожи Агаты Камински, обнаружили, что заброшенный завод в южном пригороде вновь начал работать. Увы, подпольно. Вам что-либо известно об этом?
Я скучающе пожала плечами:
— К сожалению, заводское производство не входит в сферу моих интересов. Но факт, безусловно, вопиющий. Полагаю, наша доблестная армия навела порядок на вверенной ей территории?
— Что вам известно о Геральде Верински? — Кенес проигнорировал мой вопрос, сверля меня внимательным взглядом.
Я нахмурила брови, словно задумавшись на минуту.
— Боюсь, что ничего, — наконец, произнесла я. — Среди моих знакомых нет ни Геральдов, ни Верински, даже по отдельности. А кто это?
Арон тяжело вздохнул, сложил большие ладони в замок и положил на них подбородок, задумчиво глядя на меня.
— Леди, бросьте придуриваться. Мы не собираемся трогать вас и вашу работу. Я пригласил вас вполне официально, и в протоколе нашего разговора останутся лишь ничего не значащие фразы. Тема тоже будет обозначена расплывчато. Я не веду запись беседы. Если вам будет спокойнее, мы можем перейти, скажем, в курилку, и пообщаться там. Мне очень нужна информация. И я точно знаю, что она у вас есть.