Старушка поднялась со стула и вдруг скуксилась:
— Спасибо вам, милые мои, спасибо. Дай бог здоровьичка, — запричитала она.
— Давайте я вас до дома довезу, — предложила Анна. — Заодно осмотрюсь на местности. Порфирий Григорьевич, вы со мной?
— Скажем прямо — не моя стезя, но уж если всё решено, то, конечно, — согласился кот. — Идёмте, Федора Устиновна, расскажете нам особые приметы своего питомца, чтоб мне не всех встречных-поперечных собак опрашивать. Они, знаете ли, нашего брата не уважают.
Когда старушка в сопровождении кота и Воронцовой покинули контору, Глеб проводил их взглядом, посматривая в окно, а едва паровик скрылся за поворотом, вернулся к газете. Посетительница ненадолго отвлекла его от скорбных мыслей о Мартынове, но теперь они вновь вернулись. На душе скребли кошки, поскольку в какой-то степени Глеб чувствовал за собой вину во всём случившемся, и оттого решил, что навестит дом покойного сегодня же, а завтра явится на похороны. Дань памяти. Не больше.
Приняв решение, он набрал номер справочной, и уже через несколько минут стал обладателем адреса покойного господина Мартынова. Подхватил пальто и цилиндр, заперев дверь, Буянов отправился в путь.
Поскольку предыдущий заработок он почти полностью потратил, то пришлось отказаться от идеи вызвать такси. Впрочем, день стоял хоть и морозный, но солнечный. Даже птахи чирикали, будто и не пять дней до Рождества Христова, а два часа до весны.
Шагая по городским улицам, Глеб размышлял о перипетиях судеб. Вот есть человек: дорожит тем, что имеет, лебезит перед более сильными и властными мира сего, а дальше — бац! В один момент всё кувырком: то жена себя застрелит, то сам помрёшь. А ведь Андрей Мартынов был молод. Неужели сердце не выдержало? Медицина в Парагорске, конечно, оставляла желать лучшего, однако наличие магов-целителей несколько исправляло картину. Если бы среди них не попадались такие сумасшедшие, как Чигвинцев, что едва не отправил его на тот свет, так можно было бы жить да не тужить.
Впрочем, что бы ни происходило в мире, жизнь шла своим чередом. Ресторации, магазины и гостиницы на широкой улице украшались к празднику. Еловые ветви, обмотанные лентами и золотой бумагой, наверняка намекали на праздник. Увы, Глеб, глядя на них, отчего-то видел лишь намёк на похоронные венки и ничего более.
— Зима, депрессия, — пробормотал он, поднимая повыше воротник. — Нехватка витаминов. Всё же стоит запатентовать что-нибудь этакое инженерной направленности. А нет — так прописывать всем мандарины и лук. В них, говорят, витамина С много.
Мимо пронеслись сани, запряжённые тройкой. Белоснежные кони, точно из сказки про Ледяную королеву, летели по улице, обгоняя ветер.
— Шустрее, Радимые! — крикнул лихач с облучка.
Глеб успел разглядеть укрытую мехами даму, и сани исчезли вдали, оставляя за собой лишь перезвон бубенцов.
— Что б я так жил, — хмыкнул Буянов, глядя им вслед. Впрочем, пока что ничего не предвещало подобного богатого существования, а посему Буянов поспешил дальше, ускоряя шаг.
Дом, в котором не так давно проживала чета Мартыновых, выглядел довольно уютно. Небольшой садик под окнами, два этажа под красной черепичной крышей. Массивные двери с медными ручками в форме львиных морд, держащих в клыках кольцо.
Летом тут, наверное, было зелено и уютно. Сейчас же на фоне белого снега чёрные росчерки кустов выглядели особенно траурно, вторя тёмным лентам, свисающим по бокам от дверей.
К удивлению Глеба, у дома оказалось людно. Одни посетители входили, другие покидали особняк, в котором поселилось горе. Остановившись в задумчивости, Буянов достал из портсигара сигарету, чиркнул спичкой и, прикрыв её ладонью, закурил. Сизый дым потянулся ввысь, предсказывая морозы.
Тут он заметил, что со стороны улицы к нему приближается женщина. Твёрдый шаг и лёгкий прищур подсказывали, что она из тех, кто видит цель и не видит препятствий.
— У вас найдётся закурить? — поинтересовалась незнакомка, останавливаясь подле Буянова.
— Для вас — безусловно, — кивнул Глеб, вновь чиркая спичкой.
Затянувшись, дама взглянула на дом Мартыновых и задумчиво произнесла:
— Эта традиция, когда покойник ночью перед похоронами проводит ночь дома, всегда казалась мне жутковатой. Что за дикость? Отчего бы не устроить прощание прямо на кладбище? Так было бы легче всем — и похоронным службам, и домочадцам. Меня оторопь берёт, едва представлю, как близкие полуночничают возле гроба усопшего родственника, будто отбывают повинную, — призналась она, становясь рядом с Буяновым. — А вы как считаете?
Глеб с интересом глянул на собеседницу. Короткие тёмные волосы, что непривычно для этого времени, меховой жилет и тёмные в пол юбка или, может, широкие брюки.
— Полностью с вами согласен, — поддержал Глеб разговор. — Буянов Глеб Яковлевич, — он протянул руку.
— Успенская Ольга Валентиновна, — улыбнулась женщина, отвечая на рукопожатие.
В тот же миг чужие эмоции закружились внутри Глеба. Острое, как перец чили, любопытство, ледяное спокойствие и стальная уверенность в себе.
— Очень рад, — произнёс Глеб, выныривая из вихря чужих эмоций. — Вы уже простились с покойным?
— Нет, подъехала недавно, — Ольга кивнула в сторону, и, проследив за её взглядом, Буянов хмыкнул: на углу улицы стояла та самая тройка, что промчалась мимо него. Успенская же поняла его усмешку по-своему. — Согласна, прошлый век. Однако нынче на санях по Парагорску проехать куда проще, чем на аромобиле. Поверьте, я уже дважды застревала и трижды стояла в ожидании. Отвратительно чистят улицы и совсем не следят за дорогами. Что поделать — провинция.
— Да уж, не столица, — согласился Буянов. — А вы были близким другом господина Мартынова?
— О нет, — отозвалась Ольга. — Я в Парагорск недавно, приехала навестить кузена. Так что с усопшим мы пару раз пересекались, и не более того. А вы его хорошо знали?
— Встречался однажды, — ушёл от чёткого ответа Буянов и, одёрнув пальто, добавил: — Что ж, мало топтаться на пороге. Стоит проститься по-людски.
— Так идёмте же. Быстрее зайдём — быстрее покинем это скорбное место, — согласилась Ольга и первой направилась в дом.
Глава 2
Глеб последовал за ней, чувствуя, как холодный воздух сменяется тёплым, насыщенным запахом свечей. В прихожей их встретил слуга, почтительно поклонившись и указав на дверь в гостиную, где уже собрались гости.
Атмосфера внутри оказалась гнетущей. Завешанные черным крепом зеркала, будто надгробия, возвышались слева и справа. Запах ладана заполнял собой комнаты, не давая усомниться, что тут лежит покойник. Из внутренней комнаты доносился плач и завывания, от которых по коже шли мурашки.
Молча ступая по некогда начищенному паркету, Глеб хмурился, ощущая, как давит созданная тут атмосфера. Ольга шагала впереди, будто не замечая этого, и Буянову оставалось подивиться ее невозмутимости. Он вспомнил слова Успенской о том, что ужасная традиция — привозить мертвецов в дом, и про себя подумал: «Обождите, Ольга Валентиновна, придет время — и хоронить станут сразу из морга, искоренив подобный обычай».
Зайдя в комнату, где на столе вместо приборов возвышался внушительный деревянный гроб, украшенный цветами и лентами с позолотой, Глеб ощутил явную нехватку воздуха и, не удержавшись, потянул шейный платок, показавшийся в этот момент удавкой, затянутой на шее. У стены, закутанные в черные одеяния, сидели пятеро старух, что причитали и рыдали на все лады. Вопреки им, с безмолвным укором взирали на живых иконы из красного угла. Да таяли свечи, нещадно чадя, с трудом разгоняя полумрак и отбрасывая причудливые кривые тени.
Приблизившись к гробу, Глеб взглянул на усопшего господина Мартынова. Лицо покойного казалось спокойным, почти умиротворённым, будто он спал, но Глеб знал, что за этой маской скрывалась трагедия. На щеках словно играл румянец, и Мартынов как никогда походил на живого, невзирая на печать смерти. Разве что губы — слишком яркие, точно неумелый гримёр накрасил их помадой.