Устроившись в кресле, Глеб вытянул ноги и, прикрыв глаза, решил вздремнуть. Стоило ему провалиться в блаженную дрему, как в дверь заскреблись:
— Глеб, нужна твоя помощь! Глеб, иди сюда, я знаю, что ты там! — завывал Порфирий, и в голосе его чувствовалась паника, точно начался пожар.
Вскочив с кресла, Буянов отворил дверь:
— Что случилось?
— Помогите, там Анна… — начал было кот, но договорить не успел, так как Глеб уже летел вниз по лестнице, а сознание рисовало ужасные картины — одну хуже другой.
С Воронцовой он почти столкнулся, когда преодолевал последние ступени. Анна держалась за перила и морщилась, но в целом выглядела как минимум живой.
— Вы тут? — зачем-то спросил Буянов и без того очевидное.
— А где мне еще быть? — удивилась Анна. — Или вы думаете, Порфирий Григорьевич сам себе открыл и вперёд побежал? Вот уж, не смотря на все его достоинства, до такого он ещё не дорос — у него, видите ли, лапки. Агрх… — Анна вновь скривилась.
— Так а у вас что? — Буянов нахмурился. — И не говорите, что всё в порядке, я же вижу по вашему лицу, что это не так.
— Ничего такого, что стоило бы внимания, — отмахнулась Анна. — Просто оступилась, потому что не глядела под ноги.
— И отчего же, разрешите спросить, вы не были столь невнимательны? — Глеб прищурился.
— Потому что я бежала, — призналась Анна.
— Куда бежали? — история нравилась Буянову всё менее.
— К машине бежала. И если вы меня хотите спросить — от кого, так давайте я вам облегчу задачу: от волков, а после — от собак. Достаточно информации? — Анна вскинула подбородок, будто Глеб пытался её задеть своими расспросами.
— Анна Витольдовна, у меня нет слов, — признался Буянов, качая головой. — Вы даже уезжая со старушкой умудряетесь влипнуть в историю. Как так-то? — он молча подал ей руку, и Воронцова нехотя оперлась на неё.
— Издержки профессии, Глеб, и ничего больше. Агх… Да что ж такое-то!
Потихоньку они дохромали до кабинета, где Анна устало села в кресло. Кот тут же засуетился рядом:
— Вам надо к врачу, Анна Витольдовна, обязательно надо. Вдруг там не растяжение связок, а перелом? Хроменькой на всю жизнь останетесь — никто замуж не возьмёт.
— Не помню, чтобы у меня были подобные планы, — улыбнулась Анна. — Может, позже доберусь до Казимира Игнатьевича — и тогда…
— Давайте лучше до Феофана Лукича, — перебил её Глеб. — К нашему прекрасному судмедэксперту вы всегда успеете.
— Не поддавайтесь панике, Глеб Яковлевич. Всё это — мелочи жизни. Лучше налейте мне чаю да расскажите, как прошёл ваш визит на прощание с господином Мартыновым — царство ему небесное.
— Один момент, — Глеб, обученный Порфирием раздувать самовар, взялся за дело, одновременно рассказывая, как прибыл в дом, как заметил странный цвет губ умершего и что после побывал в участке, навестив старых знакомых.
Кот тем временем, разорвав свёрток, обнаружил рыбу и, не задавая лишних вопросов, приступил к трапезе, краем уха слушая Глеба.
— И вот, понимаете, — объяснял Буянов, — всё вроде чисто, всё по делу. И аурографии врать не могут, и обстоятельства актуальные… А вот всё же кажется, что что-то не так. — Глеб подал Анне чай. — И как быть?
— Если мне кажется, что что-то не так — скорее всего, так оно и есть, — заверила его Воронцова, грея ладони о чашку. — Вот смотрите: вы узнали время смерти покойного?
— Нет, не спросил. А что это меняет?
— Очень многое. Ведь вы же помните, что ауры не вечные — они тают. Хороший аурографист прочтёт ауры шестичасовой давности, но лишь отличный разглядит остатки свечения через двенадцать часов. И если выждать это время — то вот вам и объяснение, почему нет следов.
— Ну, допустим, — Глеб принялся мерить кабинет шагами. — Я так думаю, вызвал полицию слуга. Больше в доме никого нет. Зачем ему такой кунштюк проворачивать? Или вы думаете, он сам и отравил?
— Нет, это точно не слуга, — тут же заверила его Анна. — Его ауре никто бы не удивился, а вот то, что её там нет, как раз странно. Где же он был, что хозяин остался в одиночестве? Да и остался ли — вот вопрос.
— Знаете, я хотел его расспросить, но сегодня в доме слишком много людей, — признался Глеб.
— Да, не самый удачный день. Предлагаю вам посетить его завтра и поговорить по душам — возможно, вы узнаете много неожиданного.
— Это едва ли. Моего короткого знакомства с господином Мартыновым хватило, чтобы понять: человек он хоть и с титулом, но какой-то мелкий, можно сказать, осторожный и опасливый. Поэтому из неожиданного поди будет лишь то, что он, вопреки разуму, пил на завтрак игристое.
— У меня, между тем, имеется своё мнение, хотя оно, конечно же, вам не интересно, — вмешался в разговор Порфирий, покончивший с тунцом. — Но я желаю сказать, что именно такие люди — маленькие, неприметные — зачастую хранят больше всех тайн. Так и знайте: не удивлюсь, если Мартынов, например, сам подговорил супругу убить родню, чтобы поправить финансовое положение. Или водил сомнительные знакомства.
— Вот завтра Глеб Яковлевич и разузнает. А покамест, уважаемый Порфирий Григорьевич, расскажите Глебу, что вам удалось разузнать в Сосновке.
Кот вышел вперёд, приосанился, обвил лапы хвостом и, оглядев друзей, начал:
— Когда жестокосердная Анна Витольдовна бросила меня одного на заснеженных просторах Сосновой горы, я поначалу был фраппирован этим предательством. Однако, осознав, что она не в себе и желает пойти в тёмный лес в самый разгар снегопада, решил побродить по округе, изучая местное население. Так сказать, пообщаться с аборигенами. Поначалу я никого не нашёл — что логично. В такую погоду порядочные коты по домам сидят, у печек греются. Но после мне повезло: я встретил одного господина, чья морда, украшенная шрамами, подсказала мне о его бурной жизни в этом сообществе. — Порфирий зевнул. — Не стану называть его имени — это не столь важно для вас. Так вот, данный кот рассказал, что мало общается с собаками (и это правильно), но слышал, как те говорили про кражу пса, называемого людьми «Сынком».
— Кражу? — удивилась Анна. — Ты его верно понял? Мы вроде бы искали сбежавшего пса, а не украденного.
— Понимаю вас, Анна Витольдовна. Я и сам засомневался в словах этого усатого господина, после чего был послан… — Порфирий смущённо отвел взгляд. — Скажем так, прямиком к псам, чтобы разузнать всё из первых уст.
— И вы пошли? — Глеб хмыкнул.
— Пошёл. И ничего смешного в этом не вижу, — тут же насупился кот. — Вам бы лишь бы меня обсмеять. Конечно, Порфирий — что? Просто кот, повод для улыбок. А я, между тем, повёл себя героически: отправился в стан врага, и это, знаете ли, принесло свои плоды. Одна старая, но приличная собака поведала, что слышала голос пса из чужих саней.
— Могла спутать? — уточнил Буянов.
— Может, и могла, — замялся Порфирий Григорьевич. — Говорю вам — старая псина. Но дальнейшего разговора не вышло, поскольку прибежали эти блоховозки и жаждали моей крови. Насилу сбежал.
— Подтверждаю: псы гнались за ним с огнём в глазах, но наш Порфирий Григорьевич держался молодцом, — согласилась Анна, попивая чай. — Что ж, история интересная, но получается, мы не уверены, кем был пёс в санях. Хотя подтверждаю: санный след я видела, и он шёл от развалин дома Люмэ.
— Люмэ? — Глеб вопросительно взглянул на Анну. — Вы и туда добрались?
— Так получилось, — она пожала плечами. — Летом, наверное, — живописные руины, что скрывают многие тайны. А сейчас — снег, холод и волки в лесу.
— К слову о тайнах… — оживился кот. — Наша старушка-то оказывается служила у этого Люмэ. И я готов дать на отсечение ваш палец, Глеб Яковлевич, что серёжки у неё — именно от него.
— Почему это вы ставите мой палец? — не понял Глеб.
— Потому что у меня — лапки, — фыркнул кот. — И вы вот давеча удивлялись, откуда у господина Успенского та книга. Да вот от таких щедрот: одной — серёжки, другому — книгу, третьему — ещё что. Я не удивлюсь, если узнаю, что пожар тоже возник неспроста — просто не угодил кому-нибудь конюху.