Буянов, встрепенувшись, присвистнул и, не сдержавшись, присвистнул. Мадам Сарбо обладала магией. Её аура светилась тем особым светом, что отличал обычных людей от магов.
Впрочем, кроме неё, Глеб к своему удивлению заметил ещё с десяток гостей с магической аурой. Раньше в таком количестве Буянов видел их лишь в полицейском участке.
— Я думал, все маги на службе государству, — признался Глеб.
— Есть и такие господа, как мадам Сарбо. Именно из-за её умения чувствовать желания других её салон столь успешен. Вот вы думали об игорном зале, про который я сказала, когда мы вошли, — и она считала это так же легко, как вы ощутили её эмоции, — поделилась Воронцова.
— Неожиданно, конечно. Впрочем, это не важно. Итак, мы знаем, что Мартынов был тут перед своей смертью, вероятно, играл и уехал с некой дамой. Что дальше?
— Вы же уже всё решили для себя, — усмехнулась Анна. — Пообщайтесь с завсегдатаями второго этажа, а я опрошу тут.
Будучи согласен с подобным планом, Глеб отправился вверх по лестнице, оставив Воронцову в музыкальном зале.
Ещё на ступенях Буянов ощутил запах табака, а поднявшись на второй этаж, почти увяз в нём. Сизые облака наполняли комнаты, пропитывая одежду и волосы. Миновав зал, где за столиками сидели мужчины, читая газеты и тихо переговариваясь, он перешёл в комнату, где шла игра.
Клетчатые рубашки карт так и притягивали взгляд, и Глеб ощутил, как его охватывает азарт. За круглым столом осталось двое: зеленоглазый военный и пухлый господин, нервно покусывающий нижнюю губу.
Окружившие их зрители посмеивались, делая ставки и споря друг с другом. Точно подначивая толстяка, военный улыбнулся, как Порфирий Григорьевич, отведывавший сметаны:
— Ну же, господин Совушкин, пасуйте. Заверяю вас, повышение ставок до добра не доведёт.
Совушкин нервно дёрнул головой и молча положил на стол вексель.
— На всё, — прошептал он дрожащим голосом.
— Ай, зря! — военный хлопнул ладонью по столу и вскрыл карты. — Стрит-флеш, уважаемый, стрит-флеш!
— Флеш… — эхом откликнулся толстяк и, кажется, покачнулся. Но едва группа поддержки военного принялась его поздравлять… Как Глеб понял, это ловушка. — Флеш-рояль, — пояснил толстяк и мигом из дрожащего типа превратился в хозяина положения. — Спасибо за игру, господин Денисов.
— Ах, чтоб вас кошки драли! — выкрикнул военный, вскакивая из-за стола. — Пройдоха! — И тут же расхохотался. — Но как хорош, как хорош! Какая игра лицом! Нет, господин Совушкин, впредь играть с вами не стану. Вам надо в нижнем зале, на сцене выступать с такими данными!
— Подумаю над вашим предложением, — кивнул Совушкин, собирая выигрыш.
Забрав деньги, он двинулся прочь от стола, и тут его перехватил Буянов:
— Поздравляю с победой. Прекрасная работа.
— Благодарю. Но мы, кажется, не представлены? — Совушкин прищурился. Похоже, зрение господина подводило.
— Буянов, Глеб Яковлевич, — представился Глеб. — Я тут впервые.
— Впервые… — повторил Совушкин. — Но имя ваше мне знакомо. Ну да, мелькали в газетах. Вы полицейский?
— Частный детектив, — поправил его Буянов, не желая привлекать к своей прежней работе лишнее внимание. — И у меня к вам пара вопросов.
— Я хотел бы уйти. Знаете, всегда надо вовремя остановиться.
— Хорошо, один вопрос — и более не надоедаю. — Совушкин кивнул. — Вы играли в карты с Мартыновым?
Толстяк не успел ответить. Вместо него это сделал военный. Хлопнув оппонента по плечу, он вновь хохотнул:
— Мартынов? Да вы шутите! С ним играть — это как конфету у ребёнка отобрать. Никакой чести, никакого интереса.
— Но всё же вы играли? — по-своему растолковал его слова Глеб. — Не подскажете, когда в последний раз? И вдруг вы заметили в нём нечто особенное?
— Ну играл, раздел, считай, до исподнего. — Денисов дёрнул плечом. — Так он давай грозить: «Вернусь, отыграюсь!» А на что? Тут всяк знает, что его финансовое положение и так оставляло желать лучшего.
— Но он получил наследство, — встрял в разговор Совушкин. — Он сам мне говорил, что нашёл золотую жилу.
— Про эту жилу и я слышал. Только откуда бы? Его супруга не из богатых была, мягко говоря, — отмахнулся военный.
— И всё же стоит учесть, — толстяк поджал губы.
— Только между нами: я было струхнул, что он с собой покончил из-за проигрыша в карты, — признался Денисов.
— Вечно вы о себе, — заворчал Совушкин. — Мартынов в тот вечер был вполне доволен, ещё и уехал в сопровождении дамы.
— Вы о той брюнетке, с которой он общался, едва отведя десять дней по супруге? — уточнил военный. — Это, конечно, было слишком.
— О мёртвых — или хорошо, или ничего, кроме правды, — напомнил Совушкин и повернулся к Буянову. — Мне больше нечего сказать о покойном.
— Благодарю вас за информацию, — отозвался Глеб, и толстяк поспешно удалился.
Денисов же закурил и, задумчиво глядя вслед Совушкину, добавил:
— Вообще, Мартынов мне шепнул… ну как шепнул — кричал на весь зал, что он не простак и Люмэ дорого стоит. А она, видимо, его дама, так легко от него не откупится. А по мне, так он и даром никому не нужен был, кроме супруги.
— А вы уверены, что он говорил именно «Люмэ»?
— Вроде того, — военный окинул взглядом Буянов. — Но мне чудится, что вы умеете держать карты в руках. Не желаете ли партию?
— С удовольствием, но в другой день. Внизу меня ждёт дама, — признался Глеб.
— О, женщины! Коварней нет созданий! — хохотнул Денисов и, отсалютовав, вернулся за стол.
Буянов же ещё побродил среди гостей, пару раз пытался завести разговоры о Мартынове, но откликались плохо. В результате Глеб принял решение вернуться — к тому же картина происходящего уже сложилась, как мозаичное панно.
Мадам Сарбо поймала Анну, когда та разговаривала с Феофаном Лукичом, магическим лекарем, и его супругой, прибывшими на концерт.
— Увы, дорогая Анна Витольдовна, я тут редкий гость. Спасибо, жена из дома вытащила, а то езжу по вызовам собак лечу, мыслимое ли дело? Пропустить романсы от самой мадам Сарбо я не смею! У неё магический голос — во всех смыслах слова! Ах, а вот и она!
Мадам одарила улыбкой лекаря и его жену:
— Простите, я вынуждена похитить у вас госпожу Воронцову, — проворковала она, подхватывая Анну под локоток. — Но после верну!
Не высказав удивления, Анна прошла вместе с мадам за кулисы. Улыбка с лица хозяйки салона тут же слетела, и на лице отразилась мука:
— Я вас слушаю, — Воронцова взглянула на мадам.
— Адель… Её нигде нет, понимаете? Мы посылали домой и в ресторан — всё зря. Я не знаю, где её искать, а у неё сегодня выступление!
— Адель — это одна из ваших актрис? — уточнила Анна.
— Не просто одна из, а лучшая на данный момент. Голос, внешность, аура… А какая родинка на щеке!
— И, наверняка, множество поклонников?
— Я не всё вам сказала, — призналась мадам. — Адель тогда уехала с Мартыновым, а утром приехала ко мне вся в слезах. Говорила, что натворила ужасное и хоть в петлю. Всё из-за денег, конечно. Я велела ей успокоиться и ехать домой.
— И почему вы не позвонили в полицию? — Воронцова нахмурилась.
— Она не сказала, что он умер. Об этом я узнала позже из газет, — пояснила мадам Сарбо.
— И вы, конечно, её больше не видели?
— Отчего же? Она была тут позавчера, выступала. Но я, конечно, чуяла, что она будто струна — словно ожидает чего-то. После выступления Адель отбыла домой, и вот сегодня её нет. — Мадам заломила руки. — Найдите её, прошу! Вы же можете!
— Но боюсь, не сегодня, — Анна покачала головой. — Ладно, я подумаю.
— Спасибо вам, спасибо! — её прервали аплодисменты. — Мне пора на сцену. Выходите через коридор для актёров. — И мадам выпорхнула на сцену.
Анна же, пройдя мимо гримёрок, очутилась в холле возле лестницы, по которой как раз спускался Глеб.
— Я знаю, кто убийца, — тут же заявила Анна.
— Неожиданно. Я вот только узнал, что Мартынов хвастался, будто нашёл золотую жилу, и его не обведут вокруг пальца — как простака, всё получит. И во всём этом, видимо, задействована дама.