— Какая вторая зацепка? — спросил Глеб.
— Его автомобиль, — ответил Порфирий. — Он испариться не мог. Если господин Савельев не покидал город, нахождение паровика подскажет, где он закончил свой путь. А ауры на месте, в свою очередь подскажут, возможно, как именно этот путь закончился.
— Совершенно верно, — кивнула Анна. — Но тут как раз вскрывается наша слабость — ограниченные ресурсы. Мы неделями можем искать паровик. А если он загнан в какую-то глушь за городом, то и вовсе не найдем, только потратим время.
— Это как искать иголку в стоге сена, — с важным видом эксперта покивал Порфирий. — Каждый двор, каждый сарай, каждая яма. Ветер в поле проще поймать.
— Именно так, — снова кивнула Анна Витольдовна. — Вот вы, друг мой, поисками паровика и займетесь.
— Кто? Я⁈ — кот аж вскочил на лапы и заозирался, будто обращались к кому-то другому в этой комнате. — Анна Витольдовна, я, конечно, хорошо во всем, к чему приступаю… Но, право слово, я не волшебник все-таки!
— Не волшебник, — с мягкой улыбкой согласилась Воронцова, — но чудеса показывать умеете. Тем более, когда предстоит опрашивать других котов и собак. Они смогут что-нибудь разнюхать. А нам с Глебом Яковлевичем эта задача не по плечу. Вся надежда на вас.
— А вы? — кот перевел сердитый взгляд с Анна на Глеба и обратно. — Вы, господа мои хорошие, делать что собрались? На перинах почивать, пока я буду трудиться, не покладая лап? Ждать, пока Порфирий Григорьевич вам всё на блюдечке принесет, да? Я-то думал вы хорошие, а вы вон какие. Не люблю я вас больше, так и знайте!
— Отнюдь, мы с Глебом Яковлевичем съездим в этот клуб, проверим кто что знает. Так или иначе, но эти ниточки где-то завязываются в один узелок. Парогорск город небольшой, есть все шансы, что так или иначе мы получим подсказку, кто же так мог настолько заинтересоваться получением артефакта, который купил Михаил Игоревич, что даже готов был пойти на преступление. А если не узнаем, то вся надежда только на нахождение паровика.
Глеб мысленно прикинул, что за подобными делами «работы на денек, все же как на ладони» обычно и скрывается глубокая беспросветная бездна. Но решил не делиться вслух этими соображениями — не хватало ещё только сеять уныние среди друзей.
— Да с меня все шерсть облезет, пока я найду какого-нибудь уличного бродягу, который видел паровик! На улице холод собачий! — кот в возмущении забарабанил хвостом по столу.
— С меня лучший тунец, — как бы невзначай сказал Глеб.
— И рябчики? — кот с подозрением глянул на товарища.
— И рябчики.
Порфирий на минуту расплылся в мечтательной улыбке, затем снова презрительно сощурился.
— Решительно невозможно это терпеть, — пробурчал кот в усы. — Один меня доводит своими пирогами с рыбой… Да-да, Глеб Яковлевич, голубчик, я к вам обращаюсь. Другая говорит иди, мол, Порфирий Григорьевич, друг мой красивый и умный, найди то, не знаю что, незнамо где!
— Ну не… — попыталась сказать Анна.
— Ой, всё! — перебил её кот, сердито распушив хвост. — Сам разберусь. А может и заявление на увольнение напишу. Вот гадайте теперь, раз вы такие. Мучайтесь. Не любите вы меня. Не цените. Вы-то без меня не справитесь. А я в вашей помощи не нуждаюсь, сам разберусь, как-нибудь.
Кот спрыгнул со стола, демонстративно громко, чтобы все видели, как сильно он обиделся таким несправедливым по его мнению распределением труда, потопал прочь. Остановился у закрытой двери, глянул на неё, сел на задние лапы, оглянулся.
— Ну что вы сидите, Глеб Яковлевич⁈ Что вы всё время сидите? Помогите, откройте мне дверь!
Стараясь не смеяться Буянов поднялся, повернул ручку, приоткрыл.
— Ой, всё! — повторил Порфирий и вышел из кабинета.
— Как думаете, — спросил Глеб, прислушиваясь, как кот топает вниз по лестнице, будто целая рота солдат, — какова вероятность, что он заранее ушел пробовать рябчиков к «Смирновым»? Причем в кредит. Причем в кредит на моё имя.
— Ненулевая, — улыбнувшись ответила Воронцова. — Но это ничего, пусть возьмется за дело на сытый желудок, работы предстоит впереди много.
— Едем сейчас в клуб? — спросил Буянов.
— Вперед, Глеб Яковлевич.
Глава 3
— Интересно вы вечера проводите, Анна Витольдовна, — хмыкнул Глеб, открывая дверь машины. — На аукционы ходите, с будущими жертвами знакомитесь. Не то что мы с Порфирием Григорьевичем — то работаем, то спорим на предмет ужина.
— Вы всегда можете наведаться в библиотеку, Аглая Петровна будет рада, — напомнила Анна Буянову. — А что до меня, так в аукционный дом Табакова меня пригласил господин Успенский, и я с удовольствием составила ему компанию.
— И как вам на торгах, понравилось? — Глеб вопросительно взглянул на коллегу.
— Признаться честно, поначалу скучно было, хотя Павел Евгеньевич даже книгу в свою коллекцию приобрел. Но вот как вынесли ту статуэтку — такой накал страстей произошел, что слов нет, — поделилась Анна. — Но это произведение искусства за десять тысяч взял, перебив все ставки.
Глеб присвистнул:
— Ничего себе подарок на Рождество для себя любимого.
— О чем и речь. Но даже не это оказалось самым интересным, а то, что едва торги завершились, некто попытался напасть на счастливых обладателей покупок. Ранены два служащих, а сам лиходей ушел, — Анна поморщилась. — Я почти смогла его поймать, но… — она потерла скулу.
— А это вы там ударились? — понимающе кивнул Глеб. — Неужели в рукопашную пошли с таким безбашенным негодяем?
— Да какой там! Просто в толпе стукнули, — отмахнулась Анна. — Но хватит попусту сотрясать воздух. Едемте к коллекционерам, послушаем, что они скажут.
— Что никакого письма Савельеву не писали, — буркнул Глеб, садясь в машину.
— Даже если так, — согласилась Анна, заводя мотор.
Восточная улица отличалась от прочих тем, что дома на ней находились исключительно с нечетными номерами. Такая ситуация сложилась из-за того, что шла она вдоль реки, и если изначально задумка архитектора и имела под собой некий фундамент — что четные дома все же появятся, — то планы быстро поменялись, и вдоль реки пролегла набережная с прогулочной зоной.
Дом под номером пятнадцать мало чем отличался от своих соседей. Приземистый, двухэтажный, окрашенный в неприятный желтый цвет — точь-в-точь стены в больничной палате. Вся красота его заключалась в каменных панелях, что украшали стены и располагались под окнами.
Повернув во двор, автомобиль проехал под аркой, столь высокой, будто рассчитана она была на доставку жирафа, и почти сразу уперся в сугроб, столь же поразительного размера, как и арка.
— Приехали, — констатировала Анна, выходя из машины. — Что ж такое? Здешний дворник или умер, или беспробудно пьет. Иначе как можно оставить это прямо на въезде?
— Я бы предложил вам отыскать его и высказать все в лицо, но, во-первых, нам за это не платят, во-вторых, мы тут по другому поводу, — напомнил Глеб.
— Спасибо, что напомнили, Глеб Яковлевич, а то вдруг я запамятовала? Но на мой взгляд, дворника нам все же стоит отыскать — и не столько для того, чтобы сделать замечание, сколько для решения одного вопроса: а именно, приезжал ли вчера сюда господин Савельев? Вы же понимаете, едва ли его перехватили по дороге?
— Давайте вначале поговорим с его друзьями из клуба, а уже после сделаем соответствующие выводы, — предложил Глеб, досадуя, что не подумал опросить дворника.
Анна согласно кивнула, еще раз окинула заснеженный двор и направилась к входу.
Швейцар, прикорнувший на стуле, вздрогнул, когда дверной колокольчик оповестил о приходе гостей. Переступив порог, Анна и Глеб огляделись.
— День добрый, — улыбнулся Глеб. — Подскажите, это клуб коллекционеров?
— Ну, он самый, — согласился мужичок, поглаживая бороду и пристально глядя на гостей. — Только покамест, кроме заседающего, никого нет. Они позже будут.