— Как ваш информатор понял, что тот брошенный? — спросила Воронцова. — Мало ли по городу стоит паромобилей?
— Не понимаете вы уличной смекалки и наблюдательности. Двери были, сказал, открыты настежь, в салон уже снега намело. А какой хозяин оставит по доброй воле машину незапертой в такие-то снегопады? Думайте, любезные, думайте.
Анна Витольдовна кивнула, отдав должное кошачьей сообразительности, глянула на Буянова:
— Что вы считаете?
— Похоже, наш клиент, — ответил Глеб. — Даже если это и не то, что мы ищем, то посмотреть все равно лишним не будет. Когда видишь машину, которая вот так вот стоит — дело скорее всего так или иначе будет связано с криминалом. Порфирий Григорьевич, где же этот самый брошенный паромобиль стоит? На какой улице, куда ехать?
— То-то и оно, — важно сказал кот, — что это не какая-то там улица. Брошенный паромобиль стоит на Сосновой горе.
— Где? — резко переспросила Анна, оглядываясь на кота.
— На Сосновой горе, — недоуменно глядя на неё повторил Порфирий. — Мы бы самостоятельно его там до второго пришествия искали… А что вас так встревожило?
— Только то, что мы уже не единожды слышим про это место. В мире существуют совпадения, не буду отрицать этого. Только вот некоторые совпадения складываются в одну логическую цепочку.
По всему её телу пронеслась непонятная дрожь, отдавшаяся покалыванием в кончиках пальцев. Предчувствие чего-то нехорошего.
— Помните, все началось с дела убитого архитектора Жукова? — продолжила Анна. — Он проектировал дом Люмэ, что стоит на этой самой Сосновой горе.
— Вы не думаете, что это может быть простым совпадением? — выгнув бровь, спросил Глеб. — Всё-таки Парогорск не столичный город, ста вёрст в диаметре. Могут же в разных делах встречаться одни и те же места? И если это это мест вновь попадается нам не случайно, то что же всё это значит?
— Честно сказать, очень хочу надеяться, что это всего лишь случайность. Но моя интуиция мне подсказывает, что это не так, — ответила Анна Витольдовна и нажала на педаль газа.
Дорога до Сосновой горы прошла в молчании. Анна, нахмурив лоб, сосредоточилась на управлении паромобилем, гнала так быстро, что чуть не сваливалась в кювет на заснеженных поворотах. Даже вечно болтливый Порфирий не отважился беспокоить её просьбами притормозить. Когда наконец скрипнули тормоза и машина, качнувшись, остановилась, он первым выпрыгнул из машины.
— Туда, — деловито сказал он. — Кажется, это должно быть там, насколько я понял из объяснений бродяги. Идемте же, не стойте!
Он рвался вперед, будто заразившись от Воронцовой её нервозностью и спешкой.
Троица прошла заснеженной тропой, вьющейся между сосновых стволов, на которой уже с трудом проглядывались две линии, оставшиеся от колёс.
Паровик действительно нашелся. Двери раскрыты, в салон намело снега. Будто покойник с вывороченным карманами лежит в сугробе. Глеб пригнулся, глянул внутрь. Никого. Ни тел, ни каких-то личных вещей. Следов крови тоже не было видно. Затем посмотрел особым взглядом. Он ожидал, что весь салон засветится, будто ёлочная гирлянда, ведь в машине было по крайней мере трое человек. Но прошло уже почти больше суток, так что следов аур уже не было видно. Только одна, очевидно самая сильная, ещё немного теплилась на рулевом колесе. Такие чаще всего связаны по смертью. Нехорошо.
— Глеб Яковлевич, — тихо сказала Анна. — Прошу…
Нервно сглотнув, Буянов прикоснулся к рулю. Если это паромобиль Савельева, в чем он уже не сомневался, тот прикасался именно к нему. Голову закрутило штормом чужой эманации. Страх, черный, липкий, скользкий, обхватил щупальцами всё сознание, затем яркая вспышка удивления и паника. Такая, будто упал на спину и не можешь вдохнуть, лишь судорожно дергаешь грудью, силясь поймать еще один, хотя бы один глоток воздуха. Всё заходится в вихре и дальше мрак…
— Глеб… Глеб Яковлевич! — донесся будто из другой вселенной голос Воронцовой. — Что там?
— Кажется Михаил Игоревич мертв, — с трудом сглотнув комок в горле и стараясь не выдать своей слабости дрожанием рук, ответил Глеб. — Вероятнее всего задушен.
— Думаете это та самая парочка поработала, о которой ваш дворник рассказал? — спросил Порфирий. — Какой-то мужчина и женщина?
— Других подозреваемых у нас и нет, — пожал плечами Глеб. — Да и с этими-то, по правде сказать, ничего не понятно. Кто такие, зачем? Что им сдался этот артефакт Брюса?
— Если тела здесь нет, — нарочито холодно сказала Анна, — значит оно там.
Она кивнула в сторону, туда, где за стволами сосен виднелись вдалеке почерневшие от пламени развалины дома Люмэ.
Глава 5
Обгоревшие обломки некогда диковинного волшебного замка сейчас выглядели как остов корабля, выброшенный на берег.
— Будьте предельно осторожны, — сказала Анна. — Мы не знаем, что там впереди.
— Ничего хорошего, это уж точно, — отозвался Порфирий, осторожно вышагивая между сгоревших досок. Его рыжая шерсть взъерошилась от холода, делая кота похожим на пушистый шар. — В таких местах обычно водятся либо крысы, либо что-то похуже.
Они пробирались под поваленными балками и между покосившихся треснувших стропил. Доски под ногами опасно поскрипывали, точно готовились вот-вот проломиться и уронить трёх неосторожных путников в бездну.
— Взгляните сюда, — Порфирий кивнул в сторону, его зелёные глаза сверкнули в полумраке. — Кажется, здесь кто-то недавно побывал.
И впрямь. В отличие от основной части того, что некогда гордо именовалось Замком-причудой, а ныне превратилось в жалкие останки ушедшей эпохи, тут виднелись свежие следы работы. Часть камней и обгоревших деревяшек аккуратно убрали в сторону, сложив в небрежную пирамиду. Снег был истоптан множественными следами — здесь явно ходило несколько человек, а может, и больше.
Анна прищурилась, и Глеб последовал её примеру. Следов аур тут имелось куда больше, чем во всей округе, однако находились ли среди них те, что удалось считать в машине, он не понимал.
— Вот, — Анна указала на почти растаявший след в воздухе, похожий на застывшее пламя. — Этот рисунок мне знаком. А вам, Глеб Яковлевич? — она обернулась к Буянову, и её голубые глаза отражали бледное зимнее небо.
— Я, увы, не столь хорош в чтении аур, — Глеб пожал плечами. — Другое дело, что здесь работали не два человека, а целая бригада.
— Не стану спорить, всё именно так. Но та линия… Где же я её уже видела? — Анна нахмурилась.
Точно подталкивая их вперёд, над поляной поднялся ветер. Низкое небо Сочельника, затянутое тучами. Снег ледяными иглами взметнулся вверх, стараясь побольнее куснуть за щёки.
— Если вы планируете стоять тут до первой звезды, то я против, — фыркнул Порфирий Григорьевич, первым подходя к замаскированному провалу между двумя обгоревшими колоннами. Его хвост нервно подёргивался. — У меня лапы уже немеют от этого проклятого холода.
— Чуете что-то? — Анна зябко повела плечами.
— Если вы насчёт «не пахнет ли трупом», то нет, — признался кот. — Однако я не пёс, чтобы читать по следам.
— Порфирий Григорьевич прав, идёмте посмотрим, что там, — предложил Глеб.
Он приблизился, осторожно глянул, но не сумел увидеть ничего в непроницаемой тьме. Достал из кармана коробок спичек, чиркнул, держа на вытянутой руке, попытался осветить пространство впереди, но увидел лишь мраморные ступени, ведущие вниз во тьму.
— Я пойду первым, — сказал Глеб.
Первый десяток ступеней сменился вторым, за ним уже и третьим, и четвёртым.
— Мы прямо в ад что ли спускаемся? — ворчал Глеб, зажигая всё новые и новые спички.
Когда коробок уже почти опустел, Буянов чуть не споткнулся, когда нога не нащупала очередную ступеньку, а опустилась на пол, выложенный мраморными плитами. Остановился, пытаясь отдышаться, оглянулся на товарищей: Воронцова будто только закончила лёгкую прогулку по парку, а вот несчастный Порфирий так запыхался, что не находил сил даже чтобы ворчать.