— Одна аура не больше единицы, с аппаратом меньше, стрельба так же один пульсар — одна единица, так что станете защищаться, помните, десяток выстрелов и хватит.
— Маловато, — вздохнул Глеб. — Я-то думал магия это сплошные возможности, а выходит одни ограничения.
— Что есть, то есть, привыкнете. Ауры как считываете?
— Да никак, — отмахнулся Глеб, — не выходит у меня это дело.
— Вы, наверное, смотрите не верно. У меня был прекрасный профессор, который объяснил основную ошибку новичка. Сейчас я вам расскажу его секрет, — пообещал Андрей и принялся за дело.
Следующие пару часов аурографист показывал Глебу стёкла со снимками аур. А потом заставлял их запоминать и воспроизводить. Кроме этого он объяснил, как настроиться на ауру, чтобы её увидеть. Через час безуспешных попыток Глебу удалось разглядеть мутное свечение вокруг Андрея, а еще через два часа Глеб сумел поделиться им с ботаником.
К обеду Глеб чувствовал себя выжатым, как лимон. Зато Андрей просто светился от счастья, что всё получилось.
— Видите, видите, как это просто? Вы привыкнете, станет лучше моего получаться, — утверждал, он потрясая очередным стеклом с аурой.
— Да уж вряд ли, — вздохнул Глеб и покосился на пустой графин. — А что, у вас тут столовая имеется? Я что-то есть хочу, сил нет.
— Это потому, что вы атман потратили, — напомнил очкарик. — Идёмте-ка отобедаем. А то до вечера не так уж далеко, а мы еще к бумагам не приступили.
Глеб молча кивнул. Хотя от мысли о бумажной работе у него сводило скулы, но не помочь этому искреннему пареньку он не мог. Значит, рабочий день будет длинным.
Казённый обед не радовал разносолами, зато оказался бесплатным, что дало надежду Глебу от голода не помереть. Впрочем, и жаловаться было грех, котлета по-киевски оказалась вкуснейший из котлет, что он ел в жизни, а тушёный картофель с перцем составил ей неплохую партию. Про себя Глеб отметил, что начал подхватывать местные словечки. Как сленг в своём мире. Еще чуток и заговорит прямо как местные.
Запив все чаем с кренделем, Глеб послушно вернулся в кабинет Андрея и принялся помогать ему с описанием аур. Один лист сменял другой. Аурографист вглядывался в отпечаток, затем листал толстый альбом. Или звенел стекляшками в закутке, примыкающему к кабинету, и давал пояснения:
— Уровень атмана — ноль.
— Сила свечения — нулевая.
— Время исчезновения — около десяти утра.
— Следы чужого вмешательства — имеются в области запястий.
Это было описание библиотекаря. Или например:
— Уровень атмана — тридцать шесть.
— Сила свечения — средняя.
— Время исчезновения — тут прочерк.
— Следы чужого вмешательства — отсутствуют.
— Это мы кого описываем? — уточнил Глеб, делая карандашом пометки на листах бумаги с условным изображением контура тела.
— Минуточку, мой друг. — Андрей Егорович вновь убежал в подсобку и вернувшись объявил: — Шмид Елизавета Михайловна.
— Что? — Глеб с удивлением посмотрел на ботаника.
— Шмид Елизавета Михайловна, дочь губернатора. Видимо находилась там ранее, не думаю, что причастная.
— Да-да, конечно, — кивнул Глеб, вспоминая их предыдущую встречу с Елизаветой всё в той же злосчастной библиотеке.
— Продолжим, а то у меня ауры с еще нескольких происшествий имеются, — заявил Андрей и снова начал сыпать цифрами, так что Глебу только и оставалось отмечать и подписывать.
К концу дня он натёр мозоль от карандаша, а голос аурографиста казался ему назойливым жужжанием. Когда последний лист лёг в стопку, Глеб попрощался с ботаником и покинув его кабинет направился к Воронцовой.
У двери он как мог поправил одежду, пригладил волосы и решил во что бы то ни стало просить пощады, ну в смысле чтобы его избавили от этих бумажек, уж лучше он все трупы в морге перещупает.
Постучав и дождавшись разрешения войти, Глеб шагнул в кабинет Анны.
Большой стол с зелёным сукном, пара стульев. Шкаф с документами, вешалка, вот и всё, что предстало его глазам. Минимализм в интерьере его не удивил, куда больше бы его ошарашили рамочки с фото, керамические слоники, или ещё какая чушь.
Анна Витольдовна сидела за столом, сложив пальцы домиком, и холодно смотрела на пришедшего.
— Вы извините, что я вот… Без приглашения, — начал Глеб. — Но тут такое дело. Вы простите меня, пожалуйста, я сам не знаю, что на меня нашло в морге.
— Зато я знаю, — перебила его начальница. — Вольницу почуяли? От маменьки вырвались и давай гулять на широкую ногу? Что же, ваше право, но это никак не должно сказываться на службе.
— Да я о чём и говорю, — выпалил Глеб. — Анна Витольдовна, приношу свои извинения, подобное не повторится, клянусь… Чем хотите? Давайте мамой?