— Что вам угодно? — мрачно спросил один из них.
— Я хотел бы побеседовать с губернатором, — ответил Глеб, прикидывая, что в этом патриархальном мире правильнее всего будет сначала спросить разрешение на допрос у отца.
— Вам назначено? — всё так же угрюмо поинтересовался охранник.
— Нет.
— Значит, господин губернатор вас не примет, — резко подытожил привратник.
— Я из полиции, — сказал Глеб.
— И что?
— Я здесь по служебной необходимости, а не из праздного интереса. Это беседа в интересах следствия, — Глеб придал голосу максимальную твердость.
— Вам назначено? — снова спросил охранник.
— Я же уже сказал, что нет.
— Значит, вас не примут, — ответил охранник и демонстративно повернулся в другую сторону.
— Это по поводу его дочери, — сказал Глеб, пытаясь сдерживать закипающий гнев.
Один охранник пригнулся к другому, что-то быстро зашептал на ухо. Тот бросил короткое «ждите» и ушёл. Вернулся он торопливым шагом через пару минут и сразу распахнул ворота.
— Прошу. Михаил Германович ждёт вас.
Глеб, недоумевая о такой резкой смене решений, проследовал за охранником. Они прошли по гравийной дорожке между ярких цветочных кустов, поднялись по ступеням и вошли в особняк. Охранник услужливо распахнул дубовые двери в кабинет и тут же ушел. Глеб снял цилиндр и вошёл в кабинет.
Осмотрелся и, глядя на дорогое убранство комнаты, мысленно посетовал, что повезло же ему попасть в тело нищего полицейского стажёра, а не такого вот состоятельного господина.
За столом сидел мужчина лет сорока пяти. Большой и грузный, его щёки покоились на высоком накрахмаленном воротничке. Маленькие голубые глазки смотрели гневно и пронзительно. Несмотря на прохладный день, в коротких светлых волосах блестели капельки пота. Он молчал, поигрывая желваками, так что, откашлявшись, Глеб заговорил первым:
— Добрый вечер. Вы Шмит? Михаил Германович?
— Он самый, — резко бросил губернатор. Голос у него был низкий и грубый, будто слова с трудом выдавливались из металлической утробы. — Кто вы? И что вам надо?
— Кхм. Меня зовут Глеб Яковлевич Буянов. Я из полиции.
Он протянул руку, но губернатор и не подумал ответить на этот жест, так что, смутившись, Глеб опустил ладонь. Тяжело быть ходячим детектором лжи, когда в этом мире рукопожатие не сильно распространено.
— Повторяю вопрос, — проскрипел губернатор, — что вам надо? Буянов. Из полиции.
— Понимаете, — торопливо заговорил Глеб, ощущая, что его вот-вот выгонят взашей из особняка, — мы расследуем дело об убийстве библиотекаря…
— Ближе к делу, — резко оборвал его Михаил Германович. — Вы сказали, что хотите поговорить о моей дочери. Так?
— Всё верно, — Глеб кивнул. — Дело в том, что она может быть очень ценным свидетелем произошедшего убийства. Её показания могут помочь полиции продвинуться в расследовании…
Губернатор прервал его жестом ладони.
— То есть вы хотите поговорить с моей дочерью? — спросил он.
— Именно так.
— Насчёт убийства какого-то библиотекаря?
Глеб кивнул, а губернатор погрузился в долгое молчание.
— Так что, — прервал тишину Буянов, — я могу с ней побеседовать?
— Нет, — ответ Шмита прозвучал так же резко, как выстрел.
— Почему? Я сотрудник полиции и…
Глеб замешкался, поняв, что знать не знает, какие у него вообще есть в этом мире права, как у сыщика. Но губернатора это и не волновало.
— Нет, потому что я так сказал! — он прихлопнул ладонью по столу.
— Михаил Германович, послушайте… — мягко начал Глеб.
Он чувствовал, что Елизавета это единственная его возможная свидетельница и шанс допросить её утекает из рук. Внутреннее чутьё подсказывало ему, что что-то здесь не так. И ни в больнице, ни случайно на улице, они с ней уже не встретятся.
— Убит библиотекарь, — вкрадчиво продолжал Глеб. — Бог знает, кто может стать следующей жертвой и на что вообще способен убийца. Мы должны собрать как можно больше улик и опросить как можно большее количество свидетелей, прежде чем негодяй сможет лишить жизни ещё кого-то.
Маленькие глазки губернатора светились нескрываемой злобой, по красным щекам стекали бисеринки пота.
— Поэтому, — закончил Глеб, сделав мягкий взмах ладонь, словно указывая на собственные слова. Мне необходимо поговорить с Елизаветой Михайловной. Не из праздного интереса, не о погоде или литературе. Елизавета может оказаться для нас очень свидетелем в деле об убийстве.
Шмита мелко затрясло, словно он вот-вот лопнет от гнева.