— Алексеевский сад, — остановил её Глеб. — Почему Алексеевский?
— Потому как именно это место было указано в письме, найденном при убитом. — Анна строго взглянула на Глеба и устремилась к выходу.
Глеб же присел рядом с другом, протянул руку и увидел, как дрожат пальцы.
— Андрей, блин, Андрей, как так-то, — прошептал он не в силах приложить ладонь к изувеченному телу. — Прости, друг, моя вина, — совсем уж тихо добавил он, затем поглубже вздохнул и коснулся пальцами холодной щеки.
Чужие эмоции накрыли разом. Боль, страшная боль, едкая как кислота и острая как уксус. Смешанная со страхом, диким, животным ужасом, а между ними искры надежды на спасение и вина, но не своя, а чужая. Как далекие воспоминания о ком-то или о чём-то. Всё это подмяло под себя Глеба, врываясь в самые отдалённые уголки души и заставляя переживать снова и снова всё, что ощутил перед смертью несчастный аурографист.
Глеб едва смог самостоятельно вырваться из плена чужих эмоций. Ком подкатил к горлу, вкус желчи наполнил рот.
Перед глазами плыло. Тело трясло, как в лихорадке.
— Вам помочь? — тот сыщик, что отчитывался перед Анной, похлопал его по плечу.
— Нет, спасибо. Я в норме, — соврал Глеб.
Он медленно поднялся и на негнущихся ногах пошёл к выходу из подвала. Кислый запах подворотни по сравнению с залитым кровью подвалом показался ему освежающе-райским. До одури захотелось курить, он огляделся и направился к городовому. Тот понял всё без слов и протянул папироску и коробок спичек.
После нескольких затяжек чуть-чуть полегчало. Но перед глазами так и стояло опухшее багровое лицо Андрея. Замученного по его, Глеба, вине. Письмо, что он передал по просьбе Рубченко, явно было приманкой, чтобы выудить застенчивого аурографиста из привычного мирка.
А он, Глеб, и повёлся. Поверил, что этот хмырь, работающий на такую гниду как Морозов, может устраивать чужие амурные дела.
Он провёл рукой по лбу. Как об этом рассказать Анне? Она же не поймёт, точнее тоже поймёт, что это его, Глеба, вина. Что мог знать Андрей такого, чтобы мучить его? Да хватило бы припугнуть и он бы рассказал!
— Видимо Андрей Егорович что-то важное скрывал. Или кого-то. — Анна остановилась рядом и внимательно посмотрела на Глеба. — Есть идеи после процедуры?
Не решаясь заговорить чтобы не выдать себя голосом, Глеб лишь покачал головой и тут же устыдился. Аурографист за него жизнью поплатился, а он теперь мнётся, о своей шкуре думает.
— Анна Витольдовна, вы едете, или ещё тут останетесь? — Кузьма Макарович щурясь взглянул на слепые стены домов. — Место-то какое поганое, никто тут тебя не услышит.
— Верно подмечено, с умом выбирали, — кивнула начальница. — Едемте, нам теперь без Андрея Егоровича самим придётся с аурами разбираться, пока замену не пришлют.
Первые дождевые капли разбились серыми кляксами о брусчатку, а к моменту, когда Глеб и Анна входили в участок, дождь лил стеной, точно оплакивая доверчивого и всегда готового помочь аурографиста.
К полудню появились первые новости. Аура сделанная на месте убийства Грунина, совпадала с той, что отсняли в комнате повесившейся проститутки.
— Едва ли это благопорядочный человек, как решил Андрей Егорович, царство ему небесное, — докладывала Анна в кабинете Боровова. — И если первый случай можно было списать на самоубийство, то сегодняшний случай это целенаправленное убийство с особой жестокостью. К тому же, судя по письму Андрея Егоровича выманили в парк и уже там он был схвачен, подвергнут пыткам и убит.
— Допустим всё так, — Василий Николаевич барабанил коротенькими пальцами по столешнице, — и убийца у нас один, тогда каков мотив? Ну, давайте, Анна Витольдовна, делитесь идеями, что общего у продажной девки и сотрудника полиции?
— Есть кое-что и вам это не понравится.
— Вот только не начинайте свою песню про Морозова, — вскинулся начальник. — У вас во всём он виноват, что бы в городе ни произошло. Забудьте о нём, Анна Витольдовна, разрабатывайте другие версии. Потому как, если подумать, нет никаких предпосылок, чтобы этот достославный гражданин хотел бы убрать простого служащего.
— А что если Андрей Егорович нашёл нечто такое, что могло бы указывать на Морозова? — подал голос Глеб.
Он как обычно стоял позади Анны и слушая её голос пытался заткнуть другой голосок, пискляво намекающий ему, кто на самом деле виноват в смерти Андрея. Но Глеб старательно гнал прочь от себя голос совести, стараясь найти другие объяснения. Со своей виной он сам разберётся, лично, но чуть позже.