Елизавета отвела глаза.
— Да к тому же я вам уже говорила, не все преступления совершаются с неприкрытым злым умыслом, как и тут. В общем, так получилось. А подскажите, будьте любезны, где я могу забрать брошь, она мне от маменьки досталась, хотелось бы вернуть.
— Я понимаю: нервное потрясение, страх за содеянное… Но теперь нам лучше уйти отсюда и вернуть вас домой, пока господин Рубченко не возвратился.
— Какие глупости, я не собираюсь никуда идти. — Елизавета светло улыбнулась. — Вы поймите, мы с Константином любим друг друга и всего лишь хотели оказаться подальше от моего отца. Однако у него много связей и на родной стороне нам не будет покоя, а капитал у Константина не шибко позволяет уехать за океан. Но теперь он сможет добыть здесь черные некролиты, а после продать их по хорошей цене и этих денег нам с лихвой хватит, чтобы начать новую жизнь на райских берегах.
— Елизавета Михайловна, — Глеб подошёл ближе, — мне кажется вы не совсем понимаете ситуацию. Господин Рубченко опасен, более того, возможно душевно не здоров. Давайте вы встретитесь с ним в другом месте, а я покамест сообщу начальству, что вы живы и здоровы? Ну же, соглашайтесь.
Елизавета удивлённо захлопала ресницами:
— Вы правда считаете, что нам нужно уйти? — растерялась она.
— Уверен, — кивнул Глеб.
— Что же, вы ведь полицейский, вам виднее. — Девушка закрыла книгу и вышла из-за стола, правда тут же неуклюже наступила на длинный подол, так что книга выпала из рук, и она наклонилась, чтобы поднять её.
— Давайте помогу, — кинулся к ней Глеб.
— Буду признательна, — улыбнулась она распрямляясь.
Глеб нагнулся за книгой и только успел заметить краем глаза замах руки. Он попытался увернуться, но камень клюнул его в висок.
Когда Глеб пришёл в себя, оказалось, что руки его крепко связаны за спиной, а обстановка в пещере сильно изменилась. Не веря своим глазам, он несколько раз моргнул, как бы отгоняя видение, но ничего не исчезло.
Не совсем понимая, что же такое перед ним, он внимательно разглядывал странную конструкцию, центром которой была Елизавета Михайловна. Правда теперь девушка не казалась счастливой и влюблённой, да и как тут остаться таковой, когда кожаные ремни крепко держат тело, привязанное к злополучному столу, а во рту торчит кляп. Белокурые волосы растрепались, по лицу текли слёзы. Елизавета следила взглядом полным ужаса за Константином, не в силах произнести хоть слово. Тот же, в свою очередь, был крайне занят.
Вокруг стола уже имелись установленные медные штыри, и на верхушке каждого из них оказался закреплен один их тех железных шаров, которые Глеб видел в коробке. Ещё один подобный штырь торчал поодаль и от сферы находящейся сверху него и превосходящей по размерам остальные, точно струны была натянута проволока.
Рубченко, мурлыкая себе под нос незнакомую мелодию, соединял эту проволоку с прочими шарами, совершенно не обращая внимания на Елизавету.
— Какого чёрта тут происходит? — не удержался Глеб, пытаясь развязаться, однако узел оказался на славу. Верёвка плотно впилась в запястье и даже не думала поддаваться. — Константин Сергеевич, объяснитесь!
— О, вы очнулись, друг мой! — к удивлению Глеба, Рубченко кажется и впрямь был рад этому событию. — Это великолепно, значит будете зрителем моего триумфа, — заявил он, крепя очередную струну.
— Я, конечно, люблю фокусы, но мне кажется, вы сейчас зашли слишком далеко. — Глеб нахмурился. — Знайте, с минуты на минуту сюда прибудет полиция и вас арестуют.
— Глеб Яковлевич, дорогой мой, давайте вы не станете портить мне этот уникальный момент своими сказками? — Рубченко улыбнулся. — Мы с вами оба знаем, что вы покамест являетесь беглым преступником, а посему никакую полицию вы сюда не зазывали. Я вообще удивлён, что вы явились в это священное место. Ну-ка расскажите, что меня выдало?
— Могила матери, — хмыкнул Глеб, — которую вы зачем-то осквернили.
— Нет! — зло крикнул Константин. — Не смейте так говорить! Не осквернил, а лишь взял то, без чего невозможна церемония перерождения, понимаете вы это? Хотя откуда вам понять, что такое тонкие сферы.
— Ну действительно, куда уж мне, — согласился Глеб, стараясь тянуть время и мысленно пытаясь придумать план спасения. — Но Елизавета Михайловна-то тут причем? Она вам помогала, верила, от отца сбежала, да она же вас любит.