- Что понял?
- Что сейчас скорее сам сдохнет, чем обидит её или даст обидеть другому.
- Эй, вы чего в домике сидите? Там такое солнышко! – Тина влетела в дверь, размахивая эскимо. – Держи, Настёна. Кир, я тебе шоколадное взяла, как ты любишь! Ешьте сейчас, растает.
Кирилл принял голубую упаковку с мороженным. Сестра выглядела живой, здоровой, не обиженной и абсолютно счастливой.
***
- Бьёрн, подкинь в баню дров. Там никого нет. – Мимоходом попросила Ира. – Мне нужно шатёр новеньким поставить.
Ира – тихая алтайка с кроткими глазами, они с Тиной были чем-то похожи, быстро сдружились, и Бьёрн часто видел их на базе вдвоём, шушукающимися. Ира выполняла роль завхоза и была, пожалуй, единственным здесь человеком, обделённым магическими способностями. Зато природа наградила женщину спокойной мудростью. Норвежец заметил, что порой за таких людей сложно зацепиться, но при близком рассмотрении именно они становятся лучшими друзьями и надёжными коллегами.
- Ага. – Он зашагал к бане, инструктаж сегодня проводить было некому. Завтрашний выезд они совершали в качестве эскорта группе буддийских монахов, возвращавшихся в свой монастырь, после дружественного визита в Сибирский скрытый дацан. Монахи пускались в паломничество каждое лето и дорогу знали лучше проводников, но из-за нападения в тайге попросили выделить охрану. Проводником вызвался дядя Саша, как Бьёрну показалось только для того, чтобы стажёры не заблудились на обратном пути.
Он дошел до бани, распахнул дверь предбанника.
- Твою мать! – возглас принадлежал Тине. Девушка успела стащить только джинсы. – Напугал.
- Ты чего здесь делаешь?
- Меня Ира попросила дров подкинуть.
- И меня. – Бьёрн смотрел на загорелые изящные ноги, выше располагались весёлые полосатые трусы.
- Я уже подкинула. – Ситуация получилась глупой, двусмысленной и вместе с тем соблазнительной. – Я быстро сполоснусь и выйду.
- Да. – Бьёрн держал дверь за ручку, но не уходил.
Тина сделал шаг навстречу, заглянула в глаза, спрашивая. До этого их поцелуи пусть с натяжкой, но можно было считать невинными. Норвежец захлопнул дверь, одна его рука уже тонула в мягких кудряшках.
Тина пятилась назад, пока не прижалась к обитой войлоком двери, ведущей в парную. Кончики пальцев скользили по мягким ушам, по щетине на щеках, по сильной шее рядом с кадыком. Ещё ниже, к краю футболки, теперь от боков к позвоночнику, между сильных мышц спины.
Футболка исчезла.
Руки норвежца оказались на ягодицах, рывком он дёрнул видящую вверх, Тина обхватила его ногами, опёрлась руками о плечи. Впервые, она смотрела на Бьёрна сверху и чувствовала себя одновременно всесильной и как никогда уязвимой.
Теплое дыхание щекотало шею, Тина мелко подрагивала, сердце усиленно качало кровь и сейчас в момент покоя, эти мощные импульсы сотрясали всё тело. Тина наклонилась, коснулась губами губ. Прикрыла веки. Войлок щекотал ягодицы, пламя в печи ревело необъяснимо громко, проскрипела половица. Бьёрн разжал руки, но упасть не дал, медленно поставил Тину на пол.
- Ты чего? – беззвучно спросила Тина.
- Нет. – Жестко произнёс он. – Не сегодня. И не здесь.
Тина отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза. На видящую хлынуло ледяное северное море.
- Извини. – Он сдёрнул со скамьи свою футболку, смял комом и быстро ретировался из предбанника на улицу.
Здесь как раз принялся накрапывать спасительный дождик. Для пущего результата Бьёрн разделся у речки и с головой макнулся в купальню, найденную в первый день.
Сознавая, что от ледяной воды постепенно немеет тело, Бьёрн лежал на спине и ловил губами капли. Тысячи литров ледяной воды неслись по нему, как машины несутся по трассе, раскатывая в лепёшку сбитую собаку. Этой собакой он себя и чувствовал.
«А если это ты?», - спросил Кирилл. Бьёрн не сказал никому самое главное. Он не помнил последний день, перед тем как нашли охотника.
«А если это я?».
Труп говорил об обратном, начал разлагаться. Но из памяти выпали почти сутки. Сутки за которые он определённо кого-то загрыз. Кого? Косулю? Марала? Куропатку? Пахло кровью, свежей дичью. А если этой дичью был человек?
«Это не я!», - сказал он себе.
Река катила с гор вниз, чтобы влиться в другую – могучую реку.
Кирилл прав, что беспокоился за Тину. Его можно понять, и Бьёрн понимал. Поэтому решил ждать, тянуть время и не заходить далеко.
- И что ты сделал с ней? – раздалось над ухом.