Что он сейчас делает? Куда едет? На кого смотрит? О чём думает? Я никогда не узнаю.
«Завтра всё будет по-другому». Глеб был прав. Теперь всё по-другому. Если раньше я просто остерегалась Веру и Катю, то теперь нужно максимально ограничить любые контакты с женщинами. Я была уверена, что Катя успокоилась, нашла свою компанию, друзей и занятия, исчезнув из моей жизни, но нет. И Олег ей не нужен. Целью была я ‒ унизить и растоптать, лишив меня возможности уехать из этого дома.
Кате всё время напоминали, что она не родная кровь, в свою очередь она не забывала напоминать мне о невозможности свободы передвижений и гиперопеке отца. Каждый раз, собираясь отправиться на очередную тусовку, Катя обязательно наведывалась ко мне в комнату, чтобы блеснуть откровенным нарядом и подробно рассказать о планах на вечер. Видела, что я с завистью сглатываю каждое слово и, нажравшись досыта моих эмоций, с улыбкой на лице уезжала из дома.
Больше она не переступит порог этой комнаты и не удостоится элементарного приветствия. Хорошая девочка больше не желает быть хорошей.
Нестерпимо хочется с кем-то поговорить, излить душу и почувствовать элементарную жалость. Мама. Осматриваюсь, уткнувшись взглядом в свою сумку, брошенную на кровать. Вероятно, папа привёз из ЗАГСа. Достаю телефон, а включив, получаю множество оповещений: куча звонков от папы, Насти, Олега и несколько от мамы.
Набираю номер, который отзывается протяжными гудками в трубке. Не берёт. Вероятно, занята, и лишь потом вспоминаю, что разница с Курильскими островами восемь часов. У мамы сейчас семь утра. Телефон вибрирует.
‒ Мам, привет! Не разбудила?
‒ Нет, ребёнок. Уже все проснулись. У нас воскресенье не является выходным днём, ‒ звонко смеётся в трубку, согревая тёплыми нотками родного голоса.
‒ Как твои вулканы?
‒ Стоят: некоторые спят, некоторые в полудрёме доставляют неудобства. Я так жалею, что не попала на твою свадьбу… Ну, ты же знаешь, корабль приходит два раза в сезон и только смерть является причиной, чтобы тебя на санитарном рейсе доставили на сушу, но со мной, слава Богу, всё в порядке.
‒ Мам, не было свадьбы.
‒ Как не было? Ты фото в платье прислала, а с Демьяном я разговаривала за час до регистрации.
‒ Мам… ‒ собираюсь с духом и выкладываю все события вчерашнего дня, умолчав только об одном важном моменте ‒ встрече с Глебом.
‒ Вот же Демьян, ‒ шипит, ‒ ни слова не сказал. Хоть бы позвонил. Твой отец не меняется.
‒ Да не в нём дело. Я сбежала, переночевала в отеле. Телефона остался в сумке. Он и сам не знал, где я, может, просто не хотел, чтобы ты волновалась?
‒ Мне кажется, твой отец перестал волноваться о моём благополучии пять лет назад, когда мы разводились. В общем-то, с тех пор ничего не изменилось… ‒ вздыхает, замолкая на пару минут. Даю ей время. Так всегда происходит, когда кто-то из родителей вспоминает прошлое.
‒ Мам, не надо, ‒ умоляю. Только не сейчас. Я не готова к душевным разговорам и воспоминаниям, о которых не станет легче.
‒ Ладно-ладно. Что будешь делать дальше?
‒ Учиться. Остался год, после защиты пойду на практику в министерство иностранных дел. Настины родители обещали помочь и устроиться по желаемому направлению. Кто знает, может получится попасть в ряды дипломатической миссии в Париже. Со временем, конечно, не сразу.
‒ У тебя всё получится, ребёнок. Я хочу, чтобы вчерашняя ситуация сделала тебя твёрже, устойчивее. На твоём жизненном пути будет ещё много ям и кочек, а мы не всегда будем рядом.
‒ Я стараюсь, ‒ хлюпаю носом, желая укутаться в мамины объятия. Но нас разделяют одиннадцать тысяч километров и её работа. ‒ Когда ты приедешь?
‒ Через пару месяцев. Потом практически сразу улечу в Индонезию, предположительно на год.
‒ Снова уедешь?
‒ Да. Жалко, что не во Францию, была бы немножечко ближе к тебе, ‒ мама улыбается, слышу, а бархатный голос на миг возвращает в детство, когда она, вернувшись из очередной поездки, приходила в комнату и гладила по волосам, пока я не засыпала.
‒ Я так редко тебя вижу…
‒ Не переживай, ребёнок, на твою следующую свадьбу я точно приеду. ‒ Смеёмся вместе, и я понимаю, что разговор с мамой всегда, словно волшебная таблетка, которая снимает тяжесть с души и дарит крылья. ‒ Мне пора, все ждут. И запомни: один плохой мужчина не повод всех считать таковыми. Люблю, пока.
‒ Люблю…
Не хочу больше ничего раскладывать, поэтому забираюсь на кровать, подгибаю ноги и выключаю свет. Долго всматриваюсь в темноту, размышляя о случившемся.