Рис. 168. Штоф с вензелем Елизаветы Петровны. Середина XVIII в.
Рис. 169. Кубок. Середина XVIII в.
Рис. 170. Фонарь. Третья четверть XVIII в.
Рис. 171. Люстра. Середина XVIII в.
Знаменательным событием первого петербургского периода жизни завода было появление в его стенах Ломоносова.
Произошло это следующим образом.
Наиболее слабым местом стекольного производства того времени была бедность окраски. Почти все хрустальные изделия, выпускаемые Санкт-петербургским стеклянным заводом, делались из бесцветного стекла, и лишь ничтожная часть была окрашена в синий и зеленый цвета.
Завод сознавал дальнейшую недопустимость этого пробела и в 1751 г. обратился через Канцелярию от строений в Академию наук с просьбой передать производству результат научных работ по цветному стеклу знаменитого, «обретающегося при Академии наук советника и профессора господина Ломоносова». Академия передала это поручение Ломоносову, и он согласился «сие искусство открыть присяжному честному и трезвому человеку, который бы мог притом понять химические процессы, которые по сему делу знать необходимо нужно».
Здесь мы позволим себе сделать небольшое отступление. В наше время заявление Ломоносова о том, что для усовершенствования некоторых процессов стекловарения нужно знать химию, всякому школьнику представляется очевидной истиной. В то же время это было не так. Во всем мире тогда искусство производства стекла основывалось исключительно на эмпирических данных и находилось в руках научно необразованных практиков, так называемых «арканистов», т. е. знатоков тайн. Алхимия еще не изжила себя. Наука в Европе находилась в плену у идеалистических теорий, распространявшихся под покровительством вольфовских метафизических концепций о духообразных флюидах и прочих «чудищах», как их называл Ломоносов.
На фоне этого мракобесия заявление о том, что для варки стекла необходимо знать химию, звучало ересью. Однако наступила такая пора, когда с подобными высказываниями уже приходилось считаться. Тем более, что они не были единичными. Например, одновременно с Ломоносовым выступил в таком же духе его однокашник по учебе, выдающийся русский технолог, создатель нашего отечественного фарфора Дмитрий Иванович Виноградов, который писал: «...дело порцелина (фарфора. — В. К.) химию за основание и за главнейшего своего предводителя имеет».
Против подобных высказываний возражать не решались. Петр своей тяжкой десницей сумел внедрить «решпект» к науке. После него в чиновничьих кругах если еще и не научились уважать науку, то во всяком случае боялись открыто выступать против нее. Хотя чиновники Академии наук и Канцелярии от строений считали требование Ломоносова о научной подготовленности ученика вздорным, они все же не решались противоречить строптивому профессору и откомандировали в его распоряжение технически грамотного человека в лице «архитектурного ученика» Петра Дружинина. Через год Дружинин, овладев под непосредственным руководством Ломоносова всеми необходимыми знаниями, возвратился на завод, и с этих пор цветное стекло во всем разнообразии оттенков широко распространилось сперва на казенном, а затем и на других русских стекольных заводах.
Дальше, в специальной главе о Ломоносове, мы постараемся дать представление о той исключительной роли, которую сыграли его труды в деле развития стекольного производства.
Назьинский период деятельности объединенного казенного стекольного завода был очень кратковременным. Он длился немногим более пяти лет.
Поводом к новой перемене места послужил документ, заканчивавшийся следующими словами:
«... всемилостивейше повелеваем Мы состоящие в ведомстве оной конторы (от строений. — В. К.) Назьинские стеклянные заводы отдать в вечное и потомственное владение Нашему генералу князю Потемкину, на основании законов о мануфактурах.
Екатерина, октября 24 дня 1777 г. С. Петербург».