Вдруг шкаф у двери с грохотом обрушился, Ян быстро обернулся, а затем снова сильно встряхнул меня. Мое будто лишившееся костей тело вяло качалось в его руках, до краев наполненное страхом, отчаяньем и такой знакомой, но неосознаваемой болью.
— Я не хочу умирать. Мне страшно умирать, Ян, — слова выходили очень тихо и тяжело. — Но я так ненавижу себя, я так противна себе, что жить тоже не хочу. Не хочу все это слышать и чувствовать, не хочу бессилия, не хочу портить вам жизнь. Не хочу завидовать тебе и злиться на судьбу. Не хочу винить себя в смерти Алисы. Мне больно внутри себя, и я ничего не знаю. Ничего. Иди отсюда, а я останусь, потому что это все, что я могу сделать.
Огонь расползался медленно, пищи у него было мало, но он расползался. Словно огромный камин полыхал вокруг меня с этим характерным «огненным» звуком. Мы непрерывно кашляли, глаза слезились, и я чувствовала, что едкий дым, кажется, заполнил изнутри всю мою голову. Дышать почти не получалось, перед глазами все плыло, я понимала, что скоро потеряю сознание и все будет кончено. И сквозь эту серо-черную угарную пелену и цветные пятна я видела, как Ян, прикрывая рукавом лицо, в один прыжок перемещается к развалинам шкафа, хватает что-то с пола, и таким же большим прыжком возвращается назад, ко мне. Мир был медленным, размытым и очень, очень жарким, он готовился меня отпустить.
— Лося!!! — склонившееся красное лицо Яна с огромными покрасневшими глазами было совсем близко, а его крик, кажется, застыл прямо в воздухе. Моя голова шаталась из стороны в сторону и я, словно стараясь не уснуть, пыталась сосредоточить на нем взгляд. — Ты безответственная и глупая девчонка, ты пользуешься любовью и силой людей, заставляя их тащить на себе бремя твоих проблем! Но если и есть на свете человек, за которого я готов решать и взваливать на себя ответственность, то это ты.
И он вложил мне в ладонь большой горячий осколок прозрачно-черного стекла, сжал пальцы и накрыл их своей рукой. Ладонь взорвалась острой болью, очень живой и настоящей. Что-то резко переменилось внутри меня, будто бы все возможные чувства смешались и обрушились разом, смывая этой волной все, что происходило раньше. Я не успела опомниться, как Ян, дернув за руку, рывком поднял меня и потащил к двери. Он схватил тяжелый железный засов, но тут же заорал и отпрыгнул назад, чуть не сбив меня с ног. В следующую секунду от нового сильного рывка я споткнулась о валявшуюся ножку стула и едва не упала, напоровшись животом на раскаленный железный стол, с которого со звоном посыпались инструменты и стекло. Огонь дожирал то, что еще осталось, дым напрочь отрезал обзор, столбом вываливаясь из разбитого окна. Именно к нему меня подтащил Ян и сложил руки ступенькой, чтобы подсадить.
— Не уходи, — негромко сказал знакомый жалобный голос где-то прямо рядом с нами, — не бросай меня.
И в эту минуту от сердца у меня отлегло, потому что Ян тоже обернулся, от неожиданности округлив глаза. Значит, я не сумасшедшая.
— Ты видишь это? — прошептала я.
Из дыма выступали человеческие очертания, едва уловимые, больше похожие на обман зрения. Странно, но я даже не испугалась, словно у меня просто не было на это сил.
— Не уходи, — снова сказала она. — Ты должна пойти за мной, ты ведь хотела этого. Поэтому ты меня позвала.
— Чем бы ты ни было, убирайся к черту! — Ян схватил валявшийся на полу кирпич и швырнул в клубы дыма. — Она нужна мне здесь! Лося, лезь!
Он снова сложил руки ступенькой, и я поставила на неё ногу, в последний момент взглянув на дымного призрака. Ни его взгляда, ни леденящего кровь ужаса, ничего положенного в такой ситуации я не чувствовала. Словно эта странная сущность ничем не отличалась от нас самих.
— Я остаюсь, потому что хочу остаться. Прости меня за все, мне давно следовало тебя отпустить и… и простить себя, — сказала я, и в тот же момент Ян меня вытолкнул.
Я неловко наступила на внешний подоконник, скользнула по нему и как мешок с песком рухнула прямо в высокие заросли крапивы около стены, поранив ноги о валявшиеся осколки. В лицо ударил отравленный гарью, но прохладный воздух. Я услышала вой сирены, на дороге показались мигающие огни.
Ян спрыгнул с подоконника, тут же схватил меня за руку и потащил прочь от мастерской. Только через метров пять мы рухнули на траву, не имея сил ни оглянуться, ни даже просто дышать. Я хватала ртом воздух, когда на щеки легли блики пожарной мигалки. В отдаленный гул сливались тарахтящие моторы, крики и команды, звук топающих ног и разматывающихся рукавов. Я видела, как белая-белая пена заливала обуглившиеся стены мастерской, погребая под собой многолетние стеклодувные труды. Слышала, как Ян хрипящим голосом заверял начальника пожарной службы в своей халатности и рассеянности, из-за которых в мастерской чудом оказалась почти пустая канистра бензина в ночь, когда загорелось неисправное оборудование, а я бросилась его тушить. И как его давний знакомый — строгий офицер, давно державший на карандаше эту несчастную мастерскую, делал вид, что верит ему.