— Где это ты шлялась?
— Так, бродила просто… В пивной посидела, по набережной прошлась… — Не то что мертвецки пьяный, а скорее смертельно усталый и страшно хотевший спать, Густи сразу понял намек и примолк, на мгновение устыдясь. — И кавалера подцепила, — продолжала Магдольна, — как ты утром свою дамочку…
— Оставь меня в покое с этой дамочкой, прекрати хоть ты! — перешел Густи в наступление. — Прекрасно ты знаешь…
— Я-то знаю, — перебила Магдольна. — Но ты почему врал? Почему предал меня?
— Ложись-ка ты лучше. Поздно уже. Время спать.
— А днем не время. Тем более вместе — и тем более с женой; только утром «время» с разными шлюшками. Потому что, как твой приятель твердит, пень этот Варга, и остальные, всему свое время, а ты повторяешь за ними, как попугай.
Со страшным трудом поднял Густи Виг свои отяжелевшие, свинцом налитые веки, и адский этот труд вывел его из терпения.
— Скажи спасибо, что по щекам тебе не надавал за твои выбрыки, — сказал он. — Отвяжись — и давай спать!
Но Магдольна Гомбар была не в силах спать. Она взяла руку мужа в свои и стала спрашивать его, отчего они такие несчастные.
— Слушай, Густи, где и что мы напортили, сделали не так? Подумай! Почему у нас всегда не бывает, как сегодня днем?
И такие молящие нотки послышались в ее голосе, такой тоской повеяло от ее слов, что Густи при всем желании не мог ответить грубо.
— Ну что ты глупости спрашиваешь, Магдушка, ложись лучше спать. Ничего мы не напортили, все у нас хорошо. Просто опьянела немножко, — указал он на стакан с пивом, — до сих пор вон пьешь. Вот и лезет тебе в голову всякая муть.
Магдольна видела: он не понимает, нечего даже объяснять, ум не так устроен, чтобы постичь случившееся, обретенное и утерянное; знала: все это пустая трата слов, но уже не могла остановиться.
— Все еще в толк не взял? — спросила она. — Восемь лет мы женаты и за восемь лет только раз были счастливы; зачем же надо было портить, почему они пришли и все погубили, почему это людям обязательно надо портить, почему не время, почему не принято, если что-то хорошо, ну скажи, Густи… раньше я думала, иначе, как у нас с тобой, и быть не может, даже не замечала, как мы скверно живем, но теперь вижу: бывает и по-другому, нынче днем поняла; как же это мы так все испортили, ну подумай и ты, подумай хоть немножко, Густи, ну ради бога, как же это у нас…
Но Густав Виг уже заранее сдался, задача была ему не под силу. Веки у него опустились, голова запрокинулась, и из-под запавшего в глотку языка снова вырвался надсадный храп. Магдольна прекратила бесполезное домогательство, встала и механически, как включенный автомат, принялась за уборку: собрала окурки, вынесла тарелки, блюда, стаканы, ложки, вилки, ножи, соскребла все недоеденное в мусорное ведро, откупорив и выпив между делом вторую бутылку пива, которое приятно ее одурманило — пожалуй, если лечь, удастся сейчас заснуть.