Теперь он стоял позади двух женщин, как стена мускулов, держа в правой руке посох из орехового дерева, как вертикальную колонну. Шарина, все еще касаясь Теноктрис левой рукой, положила правую руку на сгиб его локтя. Кэшел улыбнулся, потому что он обычно улыбался, и он улыбнулся шире, потому что Шарина прикоснулась к нему. Ему было бы неловко брать ее за руку на публике, но никто, видя их вместе, не мог усомниться в том, что они любят друг друга.
Матросы с баркаса перебросили канаты с носа и кормы на борт «Шепарда»; члены команды привязали их к выносной опоре, которая несла три из пяти весельных рядов флагмана. Однако боцман осыпал капитана баркаса замечательными проклятиями при мысли о том, что меньшему судну будет позволено лежать корпус к корпусу, где оно поцарапает краску флагмана. Капитан баржи выругался в ответ.
— Прошло три месяца с тех пор, как корабли были отремонтированы в Каркозе, — нахмурившись, сказала Шарина. — Я не думаю, что еще несколько царапин будут заметны.
Моряки занимались своими делами так, будто чиновников, находящихся в качестве пассажиров, не существовало. Ее и Гаррика учили держать свои дела — дела гостиницы — в секрете от гостей. Эта брань между офицерами двух кораблей оскорбила чувство приличия Шарины, хотя сами ругательства этого не сделали.
— Я думаю, он хотел сказать, что мы прекрасные люди из дворца в Валлесе, — сказал Кэшел тихо, но с чем-то твердым в голосе, чего не было бы, если бы он был более доволен ситуацией. — А они просто ничтожества из захолустья. Только мы не такие, не все из нас; и я думаю, что этот парень так же быстро назвал бы меня никем до того, как Гаррик стал принцем и все изменилось.
— Тебе это не к лицу, Кэшел, — сказала Шарина и поцеловала его, удивив себя почти так же сильно, как и своего партнера. Это был идеальный способ испортить ему настроение; лицо Кэшела приобрело цвет красного дерева, когда он покраснел под глубоким загаром. Однако они находились под прикрытием стрелы кливера, а все остальные смотрели на корму, где делегация поднималась на борт по веревочной лестнице. Скорее всего, никто этого не заметил.
— Знаем ли мы, почему эти люди встречают нас в море? — спросила Теноктрис.
Шарина почти подпрыгнула. Пожилая женщина была настолько погружена в свои мысли, что Шарина забыла о ее присутствии.
— Ах, нет, — ответила она. — Хотя, если хотите, мы могли бы присоединиться к ним на корме. Они, безусловно, официальная делегация, так что, я думаю, наш долг быть там.
— Хорошо, — сказал Кэшел, поворачиваясь и начиная двигаться по проходу, протянувшемуся по всей длине корабля между решетками над гребцами. Места было немного, но матросы на палубе убирались с его пути, хотя они были так заняты, что не обращали внимания на женщин.
Шарина жестом пригласила Теноктрис идти впереди нее и замыкала шествие. У нее не было такой комплекции, как у Кэшела, но ее высокое, стройное тело было мускулистым, и у нее были рефлексы, приобретенные при обслуживании столиков в залах, переполненных мужчинами.
— Возможно, они не имеют никакого отношения к тому, что, как я чувствую, формируется вокруг нас, — тихо сказала Теноктрис, возможно, обращаясь скорее к самой себе, чем к своим младшим товарищам. — Но их встреча с нами в море необычна, и способ построения сил очень необычен; почти уникален по моему опыту.
— Почти уникальный, — добавила Шарина, деликатно подчеркнув это определение.
— Да, — сказала волшебница. — Я чувствовала нечто подобное за несколько мгновений до того, как меня вырвали из моего времени и остров Йоле погрузился в морские глубины.
***
Один из охранников Гаррика отдал свое копье товарищу, чтобы у него была свободная рука, чтобы дотянуться через перила до двенадцатилетнего мальчика, взбирающегося по раскачивающейся лестнице впереди пятерых взрослых. — Давай, парень, — сказал он.
— Осторожнее, дружище! — крикнул пухлый лысый мужчина, стоявший сразу за мальчиком. — Это Принц Протас, правитель нашего острова!
— Тогда тем больше причин не дать ему упасть в воду, — сказал Гаррик, делая шаг вперед. — Как мне сказали, здесь так глубоко, как только может быть во Внутреннем Море.
Он взял мальчика за правую руку, в то время как солдат обхватил его под левым плечом, и вместе они подняли его на борт. Протас поджал под себя ноги так, чтобы пальцы ног не коснулись перил. Хотя он ничего не сказал, но вежливо поклонился Гаррику и склонил голову перед солдатом, затем проскользнул вперед, чтобы убраться с дороги, насколько это было возможно на палубе военного корабля.
Пухлый чиновник поднялся к перилам. Гаррик кивком подозвал охранника, чтобы тот помог ему, но сам демонстративно не подал руки.
— Это, должно быть, Лорд Мартоус, — прошептала Лайана ему на левое ухо. — Протас — сын Короля Черворана, но, по моей последней информации, правителем является Черворан.
Среди прочих обязанностей Лайаны она была мастером шпионажа; или, скорее, она была начальником шпионской сети, которая информировала Гаррика о событиях на всех островах, независимо от того, происходили они на островах, вернувшихся под королевский контроль, или нет. Ее отец был путешествующим купцом. Лайана по собственной воле — Гаррик не знал бы, о чем ее попросить, — превратила сеть деловых связей отца в полноценную разведывательную службу. Это принесло королевству больше пользы, чем могли бы принести еще десять армейских полков.
У Лорда Мартоуса было несчастное выражение лица, когда он с трудом поднимался на борт в руках солдата. Гаррик поделился своим разумом с духом Короля Каруса, своего древнего предка и последнего правителя Старого Королевства. Теперь изображение Каруса ухмыльнулось и сказало: — Насколько я знаю этого типа, он выглядит несчастным большую часть времени, когда бодрствует. То, что его перебросили через перила, просто дает ему более вескую причину, чем обычно.
Мартоус поправил свою одежду быстрыми похлопываниями ладоней, ожидая, пока остальные члены делегации поднимутся на палубу — помощники или слуги, одетые попроще. Один из них нес сверток в красном бархате.
Делегаты были одеты в мешковатые шерстяные брюки и блузы, фетровые шапочки и тапочки с загнутыми кверху носками. У Мартоуса и Протаса на рукавах и штанинах были вышиты вертикально длинные треугольные полосы из золотой ткани; у остальных мужчин одежда была простой. Шерсть была практически белой, но было ясно, что общество Фест-Атары не придавало большого значения ярким украшениям.
Гаррик предпочитал простоту стилям великих городов королевства — Валлеса и Эрдина на Сандраккане или даже Каркозе, которая теперь была всего лишь столицей незначительного острова Хафт. Это была королевская столица во времена Старого Королевства, и она оставалась претенциозным местом, несмотря на то, что ее слава осталась в прошлом на тысячу лет.
Гаррик ухмыльнулся Лорду Мартоусу — лысеющему коротышке, невзрачному мужчине из сельской местности, который был взбешен тем, что к нему и мальчику, от которого зависел его статус, не отнеслись с большим почтением. Это означало, что претенциозность была одним из самых сильных человеческих импульсов.
— Давай, иди, Басто, иди, — позвал Лорд Мартоус помощника, борющегося со свертком. Затем на восходящей ноте: — Нет, не смейте...
Последнее замечание относилось к Лорду Аттаперу, командиру «Кровавых Орлов» и человеку, для которого безопасность Гаррика была важнее, чем для самого Гаррика. Аттапер, коренастый, сильный мужчина лет сорока, проигнорировал протест точно так же, как игнорировал все другие попытки указывать ему, как делать его работу. Он выхватил пакет из рук помощника и развернул его, в то время как помощник поднялся на борт, и Мартоус зашипел от разочарования.
— Мне жаль, что вам пришлось карабкаться наверх, как обезьяне, Принц Протас, — сказал Гаррик, улыбаясь мальчику, чтобы успокоить его. Протас явно нервничал и был неуверен в себе, боясь сказать или сделать что-то не так в обстоятельствах, которые, как он знал, были важными. — Я ожидал встретить вас — и вашего отца, конечно, — на суше через несколько часов.