- Здесь Серебрянная Чаша плавно перетекает в созвездие Лесного Эльфа Альтаиса, после чего выходят Тропами Дождя на Море Созерцания... А вот здесь, в тонком русле, он встречается... - голос его затух в сознании Маро.
В классе послышался чей-то откровенный зевок.
Сестрицы Беверлей играли в карты и хихикали, по очереди стреляя глазами в сторону парты Сардана, но юноше было абсолютно наплевать.
Что одна, что вторая, по его искреннему мнению, были похожи на длинномордых пони, благо что наряженных и обильно напомаженных. Девушки вообще-то были двойняшками, и во внешности их были существенные различия. Но в целом, Сардан обеих относил к категории страшненьких. К его недоумению, они частенько пытались обратить на себя его внимание, словно не замечая его презрительной мины.
Самой красивой в этом кабинете, усеянном магическими звездами, бесспорно была Аларис, дочь маркиза Винтера, имеющего домик по соседству. Белоснежная фарфоровая кожа, аккуратная прическа, волосок к волоску. Бирюзовые глаза красавицы смотрели вежливо и отстраненно. Она была холодна, как лед и просто беспросветно глупа. Аларис идеально шло многозначительное молчание, поскольку, как только она открывала рот, все впечатление безнадежно портилось от удивительного отсутствия мозгов.
Будучи совсем маленьким, Сардан был влюблен в холодную красавицу, но весь пыл его быстро испарился, едва они пообщались поближе. Это Сардан, в своей прямолинейной жестокости, посоветовал ей побольше молчать, если она в будущем хочет найти себе приличного мужа. Аларис даже не догадалась обидеться.
Но вот глаза его привычно скользнули по соседнему ряду парт. Чуть ближе к доске, чем он, сидела Святоша. Просто гнойный нарыв на коже, не иначе. В тот день, когда девица появилась в их классе, Маро чуть не стало плохо. Без роду, без имени, испуганное лохматое создание. И ее еще, словно по закону подлости, посадили рядом с ним. Все тогда рассматривали ее с любопытством, словно зверька дикого. Такой она и была. Совершенно не знала этикета, не держала ни одного вида оружия в руках, а уж ее речь простолюдинки.... Только и могла, что усердно молиться.
Сардан вместе с Примусом Гонтом (тогда они хорошо дружили) решили пошутить над ней. По жеребьевке роль дружелюбного одноклассника досталась Сардану. Каких трудов и усилий стоило ему улыбаться этой нищенской сиротке! Но он прекрасно справился с ролью, делая вид, что безразмерно рад быть ее новым другом. Это было забавно, они всем классом потешались добрых две недели.
Потом ему просто надоело, а уж то, каким щенячьим взглядом смотрела на него эта девчонка, подобострастно заглядывая в рот, вызывало тошноту. Задирать ее и издеваться, едва появлялось свободное время, показалось куда более интересным и захватывающим. Чем Маро и занимался уже целых шесть лет. Интерес до сих пор не пропадал, вот чудо.
Он внимательно оглядел ее, словно видел впервые. Просто искал, за что бы зацепиться сегодня. Каштановые невзрачные волосы стянуты в простую тугую косу, того гляди глаза на лоб полезут. Тощая спина согнута коромыслом, Святоша усердно пишет что-то в тетради, высунув от усердия кончик языка.
Сардан ухмыльнулся, активируя совсем крохотное количество магии. Но чернила не успели “волшебным образом” пролиться на тетрадь и брызнуть на бледное лицо, потому что девушка вдруг заткнула их пробкой и убрала в сумку, усевшись поудобнее на деревянном стуле. Приготовилась слушать.
Шаркнула ногами, подбирая их под стул. Со своего места ему было прекрасно видно, что от обуви уже почти не осталось подошвы, так сильно они были стерты. Она ведь и бегала в этих уродливых монастырских туфлях, и занималась на мечах в роще. Все одно. Сардан брезгливо скривился.
Были бы шнурки - он бы связал ей их между собой, чтобы по окончании урока эта недотепа расквасила себе нос самостоятельно. Но на этих потрепанных огрызках кожи ничего такого не было. В доме Маро даже прислуга постыдилась бы надеть такое убожество.
Немного поразмыслив, он щелкнул пальцами под партой, отправив поток магии в ее сторону. Тотчас подол одноклассницы начал медленно подниматься. Вот потеха будет, решил Сардан, напялить девице монашескую рясу с ног на голову.
Стоун не чувствовала, что ткань задиралась, увлеченная занятием, и Сардан в предвкушении ожидал ее позора. Бледные ноги открылись его взору, косточки на щиколотках выпирали слишком сильно.