- Но зачем приезжать? Почему просто не позвонить или не отправить сообщение?
- Он хотел увидеть человека в черном собственными глазами. Чтобы не было сомнений. Он же основывался на том фото, что я ему отправил. Ему необходимо было лично убедиться.
Чего Гамаша не упомянул, так это что Жан-Ги считал необходимым донести информацию непосредственно до слушателя. Чтобы увидеть реакцию.
- И?
- Как много вам известно, патрон? – спросил Бовуар.
Они сидели в гостиной Гамашей, в Трех Соснах. Рейн-Мари, Жан-Ги и сам Гамаш.
- Только то, что рассказал нам Биссонетт, а я перенаправил это тебе, - ответил Арман. – Про кобрадора во фраке.
- Сборщика долгов, - кивнул Бовуар. - Oui. Но не про истинного кобрадора?
Он отставил в сторону кружку с горячим шоколадом и вынул из портфеля папку с файлами. Из папки вытянул несколько страниц, фотографий, по большей части. Разложил на кофейном столике, немного перетасовал - походило на то, как уличный зазывала крутит наперстки.
Когда он закончил, перед Гамашами на столе предстал веер из фотографий.
- Это, - Бовуар подхватил одну из фотографий, - кобрадор во фраке.
На фото был запечатлен уже знакомый им человек в цилиндре и фраке с фалдами. Белые перчатки, портфель с надписью «Кобрадор во фраке».
- Но я хотел показать вам вот что, - сказал Жан-Ги.
Он подвинул первую в ряду фотографию ближе к Гамашу.
- Датируется 1841 годом. Это деревенька в Пиренеях. Один из ранних сохранившихся снимков. Дагерротип.
Изображение было серым и зернистым. Узкая мощеная улочка зажата между каменных зданий. В просвете, вдали, можно было рассмотреть горы.
- Людей и животных не видно, - объяснил Бовуар. - Экспозиция была выставлена на 10 минут. Все, что передвигалось в это время, с фотографии исчезло.
Арман надел очки и склонился к фото. И замер. Если бы месье Дагерр сфотографировал его сейчас, Арман Гамаш вышел бы отлично.
Наконец он поднял голову, посмотрел поверх очков на Жана-Ги.
Бовуар кивнул.
- Его называют кобрадором, - подтвердил Жан-Ги шепотом. - «Во фраке» добавлено значительно позже каким-то сообразительным маркетологом. Вот это вот первоначальная штука. Оригинальный кобрадор.
Рейн-Мари склонилась ниже. Увидела дома, улицу, пейзаж, простирающийся вдаль. И ничего больше. Глазами быстро пробежала изображение.
И только замедлившись, рассмотрела его.
Он возникал перед ней, проявляясь сквозь изображение. Медленно. Неуклонно. Становился яснее и четче.
Темнее, темнее.
Пока не отпали все сомнения.
Там, возле одной из стен, стоял человек. Стоял так неподвижно, что экспозиция в десять минут смогла его запечатлеть. Только его.
Все живое – лошади, собаки, кошки, люди исчезли, словно покинули свою деревню. Оставляя лишь существо в темной накидке с капюшоном, с черным, ничего не выражающим лицом.
Было похоже на один из тех жутких снимков Хиросимы после бомбежки, где уже не было людей, лишь их тени на стенах. Вечные тени. Но уже не люди.
Там, в маленькой испанской деревушке, стояла тень. Ни злости, ни сожаления, ни радости, ни жалости, ни торжества. Ни осуждения. Суд уже свершился. Сборщик. Он здесь для сбора.
- Только недавно, на выставке, посвященной Луи Дегарру, в Париже, обнаружили это фото, - объяснил Бовуар. - А вот это, - он показал на следующую фотографию, несколько более четкую, - 1920-е. А это, - он взял в руки следующую, - 1945-й. Сделана через неделю после окончания войны в Европе.
На фото человек в плаще стоял напротив мужчины средних лет, явно яростно протестующего, пока все остальные просто наблюдали.
- Мужчину силой увели и повесили как предателя, - сказал Жан-Ги. – Он стучал на друзей и соседей. Доносил, где укрывают евреев, в обмен на благосклонность нацистов.
Глядя на ужас, написанный на лице мужчины, его дряблые, небритые щеки, умоляющие глаза, растрепанные волосы и мятую одежду, невозможно было не почувствовать к нему жалость. Пока не вспомнишь про его жертвы. Мужчин и женщин, мальчиков и девочек, преданных смерти. По его вине.
Кобрадор его нашел. Пошел за ним по следу. И шел за ним до самой смерти.
- Его повесил кобрадор? – спросила Рейн-Мари.
- Нет. Он просто послужил указующим перстом, - объяснил Жан-Ги. - Остальное сделали другие.
Костлявый указующий перст, подумал Гамаш. Может быть, Рут права.
- В Испании после войны случился всплеск явлений кобрадоров, - сказал Жан-Ги. - А потом тишина на долгое время.