А Федора все не было. Савелий вытащил мобильный телефон, положил на стол. Митрич, рассмотрев из-за стойки телефон, встрепенулся и, выбравшись наружу, поспешил к их столику.
– Что, придет? – спросил он с надеждой.
– Придет, Митрич, не рохай, – успокоил бармена Коля. – Ты что, усы завел? – Астахов присмотрелся к жидким светлым усикам Митрича – такие в народе называют «сопливчиками». – Я и не заметил.
– Да так как-то… – смутился Митрич и махнул рукой.
– Может, влюбился? Ты смотри, Митрич, осторожнее, это дело опасное. Знаешь, какой сейчас прекрасный пол? Акулы!
– Да ладно тебе! Ой! – вдруг вскрикнул Митрич. – Федя!
На пороге зала появился Федор Алексеев в своей знаменитой черной широкополой шляпе, белом до пят плаще, с шеей, обмотанной полосатым черно-зеленым шарфом, он обводил знакомый интерьер взглядом путешественника, вернувшегося из дальних странствий.
– Федечка! – вскочил Савелий. – Пришел! А мы уже заждались!
Федор снял шляпу и поклонился…
… – Эта девушка пропала почти три месяца назад, двадцать девятого августа, – сказал Савелий, протягивая Федору распечатку с фотографией невесты под фатой и в то же самое время пытаясь подмигнуть капитану. Он из шкуры вон лез, чтобы заинтересовать Федора и вдохнуть хоть какой-то смысл в его существование.
– Ты чего? – не понял капитан, приглядываясь к Савелию.
– Сегодня к Коле приходила ее сестра, да, Коля? – продолжал Савелий. – Она принесла эти распечатки из Интернета, говорит, нашла среди них сестру. Но Коля сомневается, да, Коля?
Федор взял фотографии. Рассматривал, откладывал, брал снова. К ним уже спешил Митрич, толкая впереди себя дребезжащий столик на колесах. Федор называл это сооружение колесницей Джаггернаута. Подъехав, Митрич споро перегрузил на стол коньяк и фирменные бутерброды с копченым мясом и маринованным огурчиком.
– О, Митрич! – обрадовался Коля, потирая руки. – Давай с нами! Ох, и накатим сейчас!
– Да я же… а, ладно! За возвращение, Федя!
Они выпили. Взволнованный Митрич прикидывал, не обнять ли Федора, но не решился и убежал, сказав напоследок, чтобы не стеснялись и были как дома. Он вернулся в свой разноцветный аквариум и смотрел оттуда уже не рыбой, а усатым моржом с обгрызенными усами, время от времени утирая слезы полотенцем.
– Что-то наш Митрич совсем сдал, – заметил Астахов, откусывая добрую половину бутерброда. – Сентиментальный стал, разнюнился, как старая дева, точно влюбился. Они же все от этой самой любви дуреют.
– Кто? – не понял Савелий. Ему пришло в голову, что Коля имеет в виду исключительно барменов.
– Мужики!
Савелий бросил испуганный взгляд на Федора и пнул Колю под столом.
– Ты чего, Савелий? Места мало? – недовольно сказал Астахов.
Федор их маневров не замечал, он изучал фотографии. Шестнадцать фотографий. Шестнадцать девушек в костюмах невесты, Красной Шапочки, цыганки и Золушки. Федор разложил распечатки на столе, отодвинув рюмку. Четыре невесты, четыре Красные Шапочки, четыре цыганки и четыре Золушки. Четыре блондинки, четыре рыжеволосые, четыре жгуче-черные и четыре русые. Красивые наряды – пышные белые платья и венки из лилий у невест, пышные юбочки и кокетливые колпачки у Красных Шапочек, обилие монист у цыганок, розовые платья Золушек, руки сложены на коленях, в правой зажат золотой башмачок.
– А может, сайт чужой, – вдруг сказал Савелий.
– В смысле? – не понял Коля.
– Савелий имеет в виду, что это фотоателье работает неизвестно где, не обязательно фотограф из нашего города. Верно мыслишь, Савелий. Но если эта девушка, – он постучал пальцем по фотографии Юлии Бережной, – наша, то это зацепка, хоть и очень слабая. Нужно же с чего-то начинать. А что вы уже сделали? – Он поднял глаза на Астахова.
– Мы сделали все! Опросили родственников, соучеников, соседей, с кем встречалась, с кем общалась, дружила – всех рассмотрели под микроскопом. Выпустили листовку с фотографией, показали в вечерних новостях. Ничего! Как под землю провалилась. Сестра ходила каждый день с новыми идеями…
– И с тех пор никто девушку не видел? – переспросил Савелий.
– После двадцать девятого августа никто. Позвонили несколько озабоченных граждан и пара психов – якобы встретили где-то в пригороде или в ресторане, но оказалось туфта. Юлия Бережная ушла из дома в техникум, она училась на юридическом, в восемь утра, была на занятиях до двух, сказала подружке, что идет в кафе выпить кофе, и все. Исчезла. В три у них было собрание, она не пришла. Мобильник не отвечал, выключен с тех пор. Была ли она в кафе, персонал не помнит, от этих студентов и так голова кругом, куда уж запоминать. Может, и была. А может, не в тот день. Подружка плачет, говорит, если бы пошли вместе, то ничего бы не случилось…