— Мария Роселир! Ты знаешь, что это она и есть?
Рейнир выложил всю историю ее военных скитаний, рассказал, как она пряталась на подпольных квартирах, как жила по чужим документам и как возродилась в ней умершая девушка из зеландской деревни.
— Ну чем не сюжет для твоих сочинений?
Он опрокинул шестую по счету рюмку, а она заметила, что Шарль, ошеломленный рассказами о прошлом, которое она скрывала, чувствует себя все более неловко.
Она не возвращалась в те края. Ферма на польдере? Да она и не нашла бы ее теперь. Шарль предложил съездить на водохранилище Харлеммермеер — вдруг она отыщет это место. Рейнир пришел в восторг от его идеи.
— И ты снова будешь Марией Роселир.
— Ты забыл, что на польдере меня звали иначе, Рейнир.
— Точно. Тебя тогда звали Эвелин.
Поехали они туда в его открытом двухместном автомобиле. Конец июля, жара, как летом 1943 года. Вначале она непринужденно сидела рядом с этим загорелым молодым мужчиной в белой спортивной рубашке. Пряди ее длинных волос, развеваясь, закрывали ему лицо, он шутливо покусывал их. Город остался позади, шоссе сменилось проселочными дорогами, по обочинам деревья и густой кустарник, и вдруг она заметила, что ее ладонь судорожно сжимает ручку двери. Это должно быть где-то здесь, точно, вот и развилка — они у цели. Она узнала ферму. Машина остановилась у въезда в усадьбу, который с тех пор успели замостить. Крышу тоже подновили, она казалась более пологой, чем тогда. И кухня теперь не стояла настежь. Неужели кухонная плита все та же? Ни в поле, ни во дворе хозяев не видно.
— Хочешь?..
— Поехали!
— В Харлем?
— По крайней мере прочь отсюда.
В городе он хотел было свернуть на магистраль, ведущую к центру, но она тронула его за плечо и покачала головой.
— Не нужно.
Он повез ее в дюны. В Влумендаал. Они лежали в траве, которую шевелил теплый ветер. Восемь месяцев длился их роман. Ее захватывало напряжение двойной игры, встречи украдкой, и одновременно она не переставала удивляться, как легко ей это давалось, будто и не впервой ей тайная жизнь. После семи лет брака с Рейниром она впала в состояние полного безразличия, от которого не было спасения. Рейнир был бессилен что-либо изменить. Раз сбросив с себя это оцепенение, она крутила романы, следовавшие один за другим и приносившие ей облегчение. Прежняя энергия вернулась к ней. Она стала посещать школьные вечера, на которые раньше ходила с отвращением и которых избегала под любым благовидным предлогом. Там она познакомилась с новым коллегой Рейнира. И сразу почувствовала к нему интерес. Ее тянуло к тем мужчинам, в ком, как ей казалось, она различает черты прежних возлюбленных. Она без устали искала новых впечатлений, будто стремясь повторить тот единственный краткий миг, оставшийся в далеком прошлом. А может быть, желая окончательно убедиться, что с тем мгновеньем не сравнится ничто.
Она пригладила волосы, попробовала убрать седые пряди, но они не слушались. В зеркале она видела резкие морщины на лице, набухшие веки и темные круги под глазами, а перед ее мысленным взором вставали совсем другие образы. Она никогда не расставалась с ними, зачастую они напоминали о себе в такие минуты, когда она меньше всего думала о прошлом — в машине на пустынной дороге, в суете города или посреди дружеской беседы, в зимних сумерках, когда свет еще не зажигали. Она видела их — то совсем рядом, как наяву, то в недосягаемой дали. В том сне, который возвращался снова и снова, вместо отца она иногда видела Карло: он точно так же шел к ней, разделял их один только ажурный, словно прочерченный острым карандашом мост, но расстояние между ними не уменьшалось.
Присев на край постели, она допила виски. Полотняные шторы слегка колыхались, тусклые отблески уличных фонарей проникали в комнату, наполненную сейчас тем же запахом чернозема и перегноя, какой она ощутила на проселке.
Дождь прекратился, когда она въехала в Авезеел. Не успела она сообразить, что да как, а деревня уже осталась позади, и дорога уперлась в шлагбаум. Она вышла из машины, напряженно вглядываясь в сумеречные поля, за которыми маячили разбросанные хутора, едва различимые среди темной массы деревьев. Лишь после этого она посмотрела на поселок, так режиссер изучает местность, выбирая выигрышный ракурс. Ей были видны очертания домов и церковная колокольня, обозначавшая центр.
Она медленно вернулась в деревню, отыскала площадь и при свете фар заметила компанию картежников за столиком кафе. Без колебаний, как гость, знающий, что его ожидают, она вошла внутрь.
Если вначале Рейнир, вспоминая это имя, просто поддразнивал ее, то потом у него возникла потребность сочинять биографию Марии Роселир. Что он хотел этим показать? В конце концов, он не располагал даже теми сведениями, которые были известны ей. Обычно она не отзывалась на его реплики и никогда не обнаруживала своего раздражения.