Это решило судьбу храбрецов. Удивленные поведением вожака, его сторонники, а потом и противники прекратили потасовку и обратили свои взоры к не чуявшим беды актерам.
Удовлетворенная бабка, даже не пытаясь встать, отползла с дороги, дабы ее не затоптали мгновенно объединившиеся энтузиасты. Ее напарница в болонье и валенках бесстрашно затесалась в толпу нападавших.
Первым пал невезучий Романов. Кулак бородача влепился ему прямо в челюсть, и он как подкошенный рухнул Ире под ноги. За ее спиной отчаянно визжала вцепившаяся ей в плечи Стелла. Ирина встретилась глазами с занесшим над ее головой кулак бородачом и почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Дальнейшее она помнила смутно.
Вдруг раздалось характерное «Хэк!», и страшный бородач упал. Еще одно «Хэк!», и свалились почему-то сразу двое.
— Тыл прикройте! — заорал Моряк, и Ира увидела перед своим носом его спину в коричневой куртке, но лишь на миг, потому что Стелле наконец-то удалось свалить подругу, причем прямо на Романова. Тотчас же девушка упала на нее, прикрывая своим телом, но сделала это так неловко, что сбила с ног Вячеслава Григорьевича, который дополнил и несомненно украсил кучу малу из Валеры, Ирины и Стеллы.
Чувствуя, что вот-вот задохнется — ее нос оказался уткнутым в мех Валериной шубы, — Ира завопила и заерзала, пытаясь… нет, не выбраться, хоть голову высунуть! Однако «хэки» слышались один за другим, и куча росла уже за счет поверженных массовщиков, под весом которых стих даже усердно ворочавшийся Сиротин. Ирина попробовала выползти назад, но тут же кто-то сел ей на ноги (потом оказалось, что это была Людмила Васильевна, которую случайно толкнул теснимый противником Черняев). Однако дышать стало легче, и она смирилась. А зря!
Зрелище, созерцания которого она добровольно себя лишила, впечатляло. Из всей групповки на ногах оставались только Новиков, Черняев и (о, чудо!) Збарская, вооружившаяся толстенной трофейной палкой. Они, прилагая героические усилия, прикрывали тыл, на передовой же бился приблудный Моряк, всеми своими действиями подтверждая, что громкая слава военно-морского флота — не пустой звук.
Он стоял, крепкий и несокрушимый, как волнорез, и его каменные кулаки сокрушали одну горячую голову за другой. При этом он успевал орать на настырную бабку в синем берете, которая подползла к Романову и принялась усердно выщипывать ему бороду. Не имевший возможности сопротивляться Валера четко и внятно произносил непечатные слова, а также весомые угрозы, но на косматую ведьму это не действовало. Видимо, ее так волновало освобождение Латвии, что она приняла Романова за старика Хоттабыча. Наконец Моряк изловчился и свалил очередного массовщика — толстого и неуклюжего — прямо на бабульку, которая немедленно угомонилась.
Нападавшие наседали и откатывались, и вновь бросались в атаку. Он же, казалось, был неуязвим и неутомим.
— Ты чё, в натуре, пидор! Глаза разуй! Своих-то зачем? — раздался чей-то вопль, который немедленно захлебнулся, прерванный смачным «Хэк!».
— Стоп! Стоп! Прекратить! — орали, надрываясь, сразу несколько голосов. — Съемка окончена!
Побоище завершилось не сразу. Как потом говорила Светлана Ивановна, она вообще сомневалась, что удастся утихомирить разбушевавшийся народ без конной милиции.
Но кое-кого растащили, кое-кому «довесили», кое-кто сам смирился, втихаря, но от всей души напоследок врезав соседу.
Словом, буря миновала.
— Вставайте, мадамочки! — услышала Ирина веселый голос Моряка и почувствовала, что груз, придавливавший ее к земле, уменьшился.
— Ну ты, мужик, здоров драться! — восхищенно заявил Новиков, похлопывая невысокого кряжистого Моряка по плечу. — Слышь, айда с нами в автобус — погреемся.
— Да не… — смущенно отозвался тот. — Мне туда. К своим.
— Брось, пока суд да дело…
— Нет, правда, — подала голос осмелевшая от проявленной ею отваги Збарская, — мы ведь столько пережили вместе, молодой человек!
Поднявшаяся не без помощи Стеллы на ноги Ирина покосилась на Моряка, которому на вид было не менее пятидесяти, а то и побольше, но сочла, что в устах Гликерии Пантелеймоновны столь смелое определение звучит вполне уместно.
Автобус, в котором сидели актеры групповки, гудел. Запасливой оказалась не только Ира — и Романов, и Новиков, и Черняев, и даже Вячеслав Григорьевич прихватили согревающего. И дело было даже не в морозе, который вдруг стал ощущаться куда сильнее, чем во время побоища, — все так перенервничали, что просто жаждали разрядки.