— Светлана Ивановна! — Лицо Полины Загурской, подошедшей вместе с Комовой, которая решила проверить боевую готовность своей «армии», выражало сомнение и смущение. — По-моему, уже слишком заметно. Разве нет?
За Светлану Ивановну, которая, по-птичьи склонив голову набок, принялась критически разглядывать героиню, ответила Лена Петрова:
— Да нет. Я тебе живот складками задрапировала… Нет. Нормально.
— Н-ну… Сойдет! — решительно махнула рукой Комова и истошно заорала: — На исходную!
— Черт! Черт!! — закричала вдруг Лена. — Романов! Стой!!!
Романов — Денди оглянулся, а художница, схватившись за голову, застонала — пиджак Валеры расползся по спинному шву. Зашить его было бы затруднительно, к тому же после починки он и вовсе бы не налез на актера. Романов крутился на месте, как пес за своим хвостом, стремясь оценить размеры катастрофы. Наконец он оставил бессмысленные попытки и виновато развел руками.
— Что еще такое? Что опять?.. Ах! — Светлана Ивановна всплеснула руками, увидев, что случилось с костюмом Романова. — Что же делать?! Это же срыв…
— Спокойно! — вмешалась Ирина. — Сейчас все уладим! Клавдия Михайловна, шифон еще есть?
— Целый рулон. Но Елена Владимировна говорила, что из него будут шить какое-то покрывало с цветами.
— Быстро несите сюда! — скомандовала Ира. — И ножницы…
— Что ты задумала? — в один голос спросили Светлана Ивановна и Лена.
Ирина усмехнулась:
— А чем наш Валера не римский патриций?
Комова и Петрова облегченно вздохнули. Через пять минут облаченный в странную хламиду (кусок шифона с прорезанной в нем дыркой для головы) Романов уже взбирался на козлы.
Ирина не знала, что за ее стремительными действиями с интересом наблюдала Виктория Викторовна Чекалина, которая, выкроив свободную минутку, явилась в павильон, чтобы проверить, все ли в порядке во вверенном ей коллективе.
Козлы под Ириной жалобно скрипели, и она страшно боялась обрушиться с приблизительно двухметровой высоты, на которую ее взгромоздили откровенно потешавшиеся над дурацкой затеей рабочие. Руки и ноги женщины ныли от усталости, глаза заливал пот, и ей казалось, что еще минута, и она скончается прямо на «сцене», «отдав жизнь служению искусству».
Рядом стонала Загурская;
— Ой, не могу больше! Ой, не могу! Оно же сейчас развалится!
Извекова откровенно всхлипывала.
— Львова, Львова, перестаньте изображать приморенную моль! Шевелите ногами! — орал сверху режиссер. — И вас, Извекова, это тоже касается! Полиночка, голубушка, больше жизни! Вы же, счастливы.
— Черт бы тебя побрал! — зарычала Загурская и замахала руками с удвоенной силой.
— Мужчины, мужчины, где ваше мужество? Работайте, работайте! Андрей, энергичнее, ты же герой-любовник, не засыпай! — не унимался режиссер.
Когда оператор Егор начал снимать каждого актера по отдельности, всех попросили слезть с козел.
Ирина не шевельнулась, пока к ней не подбежала, размахивая руками, Комова:
— Тебе персональное обращение требуется? Не слышала? Слезай.
— Не слезу.
— Ты что, спятила? — оторопела Комова.
— Не слезу. Потому что, если я слезу, назад меня танком не загонишь. Или снимайте первой, или прикройте куском бархата, чтоб видно не было. Мне, знаешь ли, не нравится, когда меня чужие мужики лапают, даже под благовидным предлогом.
— И я не слезу! — подхватила Полина.
— И я! — поддержала Извекова.
— Ну, Ира, погоди! Всегда ты бузу затеваешь! — заскрипела зубами Комова и закричала: — Михаил Георгиевич, они слезать отказываются!
— Так понравилось? — засмеялся режиссер.
— Нет, они говорят, что обратно не полезут.
— Ну, так придумайте что-нибудь, Светлана Ивановна! Вы второй режиссер или кто? — недовольным тоном бросил мэтр.
Комова забегала от одних козел к другим. В конце концов ее послушались все, кроме Львовой, Загурской и Извековой.
— Михаил Георгиевич… Комова… — поморщившись, проговорила Чекалина. — По-моему, пора избавляться от этой дуры. Она же ни на что не способна. Курица какая-то.
— Стареет, стареет Светлана Ивановна, — поджал губы режиссер. — Мне все-таки не хотелось бы… Мы долго работали вместе.
От внимания Виктории Викторовны не ускользнуло то, что он колеблется. Видимо, ему тоже надоела бестолковая суетливость Комовой. Она была хорошим ассистентом по актерам, второй же режиссер из нее явно не получился. Однако Михаил Георгиевич обладал пакостным характером, о чем на студии знали абсолютно все, его не любили и работать с ним никто не хотел. В этом и заключалась причина, по которой он пошел на эксперимент — сделать Светлану Ивановну вторым режиссером. Эксперимент не удался.