— Ты бы, Стелла, в эту кашу не лезла, — посоветовала Марина Игоревна. — Тебе дипломный спектакль ставить? Вот и поезжай. Подальше. Не нравится мне, что тебя в Сосновку посылают, но…
— Пустяки, — махнула рукой Стелла. — Не стану я всякой шушеры бояться.
— Будь осторожнее. Я тебя очень прошу. Не понимаю, зачем твою статью полным именем подписали? Богданова Светлана, студентка Пермского училища культуры. Чтоб прославить тебя, что ли? Так у славы и оборотная сторона есть… Эти подонки злопамятны и опасны. Главные-то все на свободе.
— Так они же разбежались, раз милиция их не нашла? Скрылись. Уехали.
— Скорее всего попрятались, на дно залегли. И где-то недалеко. Но я этого все равно так не оставлю. Гуняев обещал на суде дать показания. А там, глядишь, и другие заговорят. Так что не уйдут от ответственности, сволочи! — уверенно заявила Козырева.
— Ой, а как сейчас Кирилл?
— В больнице. Под охраной. Еле уговорила начальство! Ведь единственный же свидетель, который готов говорить… А они только и талдычат: «Не утрируйте! Не разводите панику!» Не пойму: не верят или не хотят верить?
— И вы думаете, ему грозит опасность? — округлила глаза Стелла.
— И тебе тоже. Пока не возьмут остальных…
Внезапно бравая лейтенантша как-то стушевалась, поджала губы и тяжело вздохнула, будто уверенность в благополучном исходе дела вдруг покинула ее, а Стелла подумала, что Козырева хотела добавить: «Если возьмут…» и не решилась.
Вспоминая об этом разговоре, Стелла приходила в недоумение: как можно бояться каких-то негодяев? Милиция-то на что? Да и не ребенок она, чтобы ее удалось запугать или обмануть… В коридоре послышался шум шагов и негромкие голоса.
«Ольга, что ли, возвращается? — подумала Стелла. — Неужели додумалась сюда ухажера привести? Выгоню безжалостно! И так в общежитии черт-те что творится. Кто ни попадя шастает…»
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалились трое парней и девушка.
Стелла вскочила на ноги:
— По какому праву?..
— Сядь, сука, а то пришибу без разговоров! Анжелка, дверь запри.
Парень лет двадцати пяти с отвратительной жабьей физиономией сверлил опустившуюся на стул Стеллу буравчиками черных глаз. Он медленно засунул руку в карман и, пакостно ухмыляясь, достал нож-выкидушку. Щелкнула кнопка, и лезвие сверкнуло, отразив свет настольной лампы.
— Нравится? — насмешливо поинтересовался он.
Стелла проглотила горькую слюну, немедленно наполнившую рот.
— Не нравится! Придержите-ка ее.
Двое других парней, стоявшие у дверей, переместились вперед, вступив в круг света. Один из них заметно хромал.
Стелла переводила взгляд с одного на другого: к лицу хромого будто навечно приклеилась угрюмая маска, он зачем-то вытер широкие — лопатой, видимо, вспотевшие ладони о выглядывавший из-под куртки красный свитер домашней вязки; второй — вихрастый и щербатый — кривил рот в злобной ухмылке, его явно забавляло все происходящее. Страх оплетал Стеллу липкими щупальцами, лишая способности сопротивляться и даже просто здраво рассуждать.
Хромой вдруг резким движением протянул руку к Стелле и схватил ее за волосы, оттягивая голову назад. Она успела заметить на его вынырнувшем из-под рукава запястье синюю татуировку.
Щербатый зашел сзади и вывернул Стелле руки, так что она невольно застонала.
Первый подбросил на ладони нож-выкидушку и с издевкой спросил:
— Значит, в кино сниматься собралась? Чё молчишь? Язык проглотила?
Стелла, скованная ужасом, не смогла произнести ни слова.
К первому подскочила девица: ярко раскрашенная, с прической «пожар на макаронной фабрике», в модной кожаной куртке, кожаной же юбке и высоких сапогах, она показалась Стелле порождением кошмарного сна — такая злоба пылала в ее глазах.
Звеня крупными кольцами сережек, Анжела завопила:
— Чё ты с ней цацкаешься, Жаба? Разложите да раскатайте втроем, суку! Сразу пасть перестанет разевать!
— Сама заткнись, дура. Не твоего ума дело.
Анжела обиженно замолчала, а Жаба пристально посмотрел на Стеллу:
— Может, и правда… хе-хе, с тобой поближе познакомиться? Нет, мы посмешнее пошутим! Держи крепче, Хромой!
Лезвие ножа скользнуло по виску Стеллы, и на пол упала длинная прядь золотистых волос.
— Как думаешь, Хромой, ее совсем побрить или чуток волос оставить? — издевался Жаба.
— Тебя все равно поймают, Фетисов. И тебя, и твоих дружков, — сказала Стелла, через силу шевеля сразу пересохшими губами.
— Ишь ты, даже фамилию мою знает? — изобразил притворный восторг Жаба. — На стукачонка-сучонка надеетесь? На Гунявого? Так не скажет он ничего больше…