И ещё целый год на два города, но по большей части оставаясь или специально задерживаясь в этом — где мальчишка. А это Снежное чудо таки поступает с легкостью в университет, становится и там белой вороной, уникумом, у которого мало понимающих однокурсников, всё внимание девчонок и, конечно же, слишком заниженная самооценка, но ослепительная добрая улыбка.
Без сближений, без права даже следить. Лишь изредка подстраивать встречи или навещать директорат университета, как бы с проверкой, как-никак спонсор. И изредка видя мальчишку. Джека.
Джек Оверланд Фрост, тогда ещё шестнадцатилетний, игривый, веселый и умный чертёныш, который ведет вольную жизнь и, в то же время, отличается отчужденностью ото всех остальных.
А бокал в руке таки трескается, раскалывается, мелкими осколками впиваясь в кожу до крови. Только другой, граненый, тяжелый, с виски. Одной поздней ночью… когда он узнает о друзьях, что пригласили Джека к себе; друзья, эдакий фонд — группка ведущих профессоров, который невзначай пиздят проекты мальчишки и в принципе по полной его используют, но всё ведь на благое его развитие, на благо добра! Ублюдские лицемеры, что прикидываются добрыми и хорошими, дружат, поддерживают, учат жизни… Учат тому, что вообще Фросту не пригодится!
Желание в ту ночь поехать собственнолично за мальчишкой, вытащить его из проклятого дома и увезти, наплевав, что это практически попахивает похищением несовершеннолетнего слишком яркое, живое, вертится змеей внутри, и взгляд не предвещает ничего хорошего. Только вот на утро всё обрывается, стоит в том же университете, под трёп зажравшихся директорского состава случайно за дверью услышать знакомый голос, так воодушевленно рассказывающий кому-то, какие у него хорошие и понимающие друзья.
И мечтал об этом мальчишка с детства, уехал, поступил, смог добиться такого, и теперь счастлив, теперь у него есть те, кто его замечают, как личность и верят в него…
Разбить практически детское счастье о суровую реальность?
Он лишь срывается на директорате и опять на заме, но идею о похищении оставляет, понимая, что это в принципе уже клиника.
А он туда же…. Под середину зрелых лет, ещё и за мальчишкой, шестнадцатилетним… Шестнадцатилетним, твою ж мать!
Но это же Джек… который все так же солнечно всем улыбается, смеется, носит свои светлые и голубые рубашки и толстовки, у которого всё также руки и тонкие красивые пальцы в чернилах от постоянных конспектов и формул, который очень волнуется перед каждым докладом и зачесывает порой на важные мероприятия волосы назад, дабы не торчали во все стороны. Но отросший ежик всё равно ему идет больше, и челка тоже, и черный на нем смотрится куда более элегантней и охуенней, чем самый красивый костюм для выступлений.
Джек, который прост как три копейки, наивный, по детски выглядящий, но, по рассказам и редкому наблюдению, упертый и порой злой, гнущий свое и до конца. Не такой ещё моралист, но уже нахватавшийся от своих «друзей», но со своим умом и пониманием, благо ещё не делящий мир на чисто черное и белое. Умничка, который ещё пожалеет, что приехал в этот гребаный хищный город, а пока верящий в свое светлое будущее и преданных друзей. Хотя часть про светлое будущее, правда.
Он обеспечит своему мальчишке это светлое. Даже если Фрост никогда в своей жизни не узнает, кто ему помогал и почему так легко всего добился.
А то, что не узнает, через год практически становится понятно. Мальчишка слишком… Всё слишком. И портить, знакомится, со своим-то характером и взглядами на жизнь… Уж пусть живет своей жизнью, не ступая на ту самую черную сторону, коварную и грязную.
Ну да, как будто те, кто ему это говорят сами не пиздят его научные работы и всевозможные техники экспериментов.
Почти полтора года тумана, пьянящего, желанного, но и такого же ядовитого. Меж двумя огнями — своей жизнью и жизнью Снежного чертенка, под конец, под праздники уже не выдерживая, с наплевательством и злостью на весь мир, желая уехать и забыть, забыться. Хоть и не получается, никогда не получится забыть его.
И так предусмотрительно останавливаясь на автовокзале, чтобы часть багажа отправить завтрашним ранним рейсом с доверенным лицом. Выйти, покурить, и совершенно случайно увидеть этот снежный ураган, злым и отчаянным, вбегающим в здание за, судя по всему, билетами… Сопоставить, какого черта мальчишка в предпраздничное время, почти к двенадцати ночи, делает на автовокзале, да и ещё с таким настроем, как дважды два. А, следовательно, правду об этом хреновом, подлом мире Джек узнал раньше своих восемнадцати.
И мысли ехать уже с водителем в комфортабельной машине по новой более безопасной трассе, где пропускают лишь по пропускам, не возникает совсем. Вместо этого только поддаться за мелким, покупая билет, с мыслями о том, какой пиздец творит, и к черту отключая телефон.
Подсесть к нему, заговорить, разговорить, выпытать всё что удастся, или хотя бы просто сидеть рядом… Глупость, ведь запрещал же себе. Но это ж Фрост, грустный, злой, обиженный на весь мир — загнанный звереныш, который и место взял практически в самом конце… Обиженный, испуганный, несчастный белоснежный чертеныш…
Но может не все так плохо и к завтрашнему утру, они смогут хотя бы познакомиться?..
***
— Что? — резко вздрагивая от грубой встряски и просыпаясь моментально почти вскрикивает Джек, впрочем не он один просыпается, и его возмущение не становится оглушительным на весь спящий салон.
Парень трет глаза, потягивается и хмурится.
— Черт, все же срубило, — потягиваясь на сидении, приглушенно бормочет Джек, и вспоминая как до этого спал, быстро переводит взгляд вправо, боязно ожидая возмущение мужчины о том что спал на его плече, однако Блэк словно не замечает его, быстро кому-то отвечая в телефоне.
— Я долго спал? — осторожно спрашивает Джек, всё ещё щурясь и подавляя зевок.
— Нет, — даже не отвлекаясь от набора смс оповещает мужчина, — Час примерно, если взять первую твою отключку.
— А я думал больше — часа четыре… — парнишка вновь переводит взгляд на окно, протирает запотевшее стекло тыльной стороной ладони, но ничего все равно не видит в этой непроглядной холодной мгле. Пустоши, порой тени редких деревьев и вновь мрак пустошей.
Жуть.
Джек ежится, зашторивает частично окно и сам теперь подумывает написать несколько «лестных» сообщений.
Подумывает, вертит в руках телефон, пару раз включая и отключая экран, и не решается, думает, что это по детски. Но… Он же, черт возьми, доверял! Верил!
Хочется заматериться, грубо, жестко, но, во-первых, чертово воспитание и обучение в этом университете не позволяет, во-вторых, он не хочет, ибо автобус, пассажиры, Блэк… Последнее становится самым превалирующим аргументом.
Но Джек всё-таки сдается через незначительное время, набирается внутренней смелости и быстро разблокировав сотку, пишет пару строчек, но после зависает, просто глупо смотря в черные буквы на бежевом экране. И что дальше? Что это изменит.
— Что, всё же ответное послание прекрасной девочке? — раздается тихое и вовсе не пугающее рядом, однако настолько ядовитое, что Джек ежится.
— Да иди… — парень затыкается, вспоминая свои прошлые порывы, и более тихо перефразирует, — Идите…
— Вроде уже перешел на «ты», не припоминаешь? Что ж так, Фрост?
— А отстать можешь тогда? Знаю, погорячился, извиняюсь. Просто…
— Забудь, — почти мягкое, и Джека от этого словно прощения действительно отпускает.
— Да ну к черту! — бубнит парень и всё-таки удаляет сообщение, — Тоже мне, честь отвечать.
— Так она будет переживать… — издевкой, с едким смешком, однако следом нарушая тишину таким провокационным и нужным для самого себя: — Или не она, а он?