— Джек, Снежный… Мой Снежный чертёнок!.. Твою мать, как же долго, чертёнок мой прекрасный…
— Что? — едва отдышавшись и с непониманием заглядывая в горящие золотые глаза напротив.
— Не важно, — отмахиваясь от глупого и сейчас совершенно ненужного, — Потом, всё потом. Иди сюда!.. — жаркий шепот в губы и вновь целуя, нежно поглаживая по спине.
И Фрост не может не поддаться, не чувствуя ни грамма фальши. Он тихо стонет, чувствует, как кровь действительно вскипает от вседозволенности и того, что с ним творят, нетерпеливо отвечает, задыхаясь от умелых мужских ласк, и не может остановиться. Даже когда становится уже мало простых касаний, даже когда чувствует нарастающее возбуждение.
Разные вариации порнушки и ссылки однокурсников на извращенные сайты для взрослых… И ему было похуй. А сейчас вот так, с пол-оборота, даже с учетом, что опыта за плечами ноль. Джек приглушенно стонет в поцелуй и несвойственно ему нетерпеливо расстегивает пуговицы на черной рубашке. Только его действия чересчур откровенны, намекающее, и моментально пресекаются шипящим и почти злым тоном:
— Либо ты останавливаешься, либо я утаскиваю тебя на задние сидения, и поверь, после остановиться уже не выйдет!
— Да. Да, я выбираю задние сидения, выбираю тебя… — таким же тоном отвечает Фрост, вздрагивая от легких укусов, и чувствуя, как собственный голос дрожит от напряжения и нетерпения. А логика что их увидят собирает свои вещи и навсегда покидает сознание. Ну и черт с ней!
— Нет, Снежный. Не так… — Питч ведет губами по щеке мальчика, едва мотнув отрицательно головой, и незаметно и досадливо морщится. Отказывать хоть в чем-то этому чудо он не посмел бы, а особенно в этом. Особенно тогда, когда дорвался, когда, наконец, то что хотел в руках и предлагает, согласно…. Но не так ведь… Не на задних сидениях в салоне заурядного рейсового автобуса. Хотя тот ещё экстрим. Мужчина усмехается, слыша возмущенный вздох, и едва отстраняет от себя мальчишку.
— Но… — Фрост дышит загнанно, облизывается, смотрит укоризненно, распаленный, наконец открывшийся, с влажными припухшими губами и блестящими желанием глазами, — Питч, ты ведь…
— Завтра, — обрывает Блэк, ероша влажные от испарины волосы Снежного, — Когда приедем домой.
— Домой?
— Да, домой, чертёнок…
Сил хватает только на ещё один взгляд, видя такого забавного распаленного мальчишку, а после он вновь срывается, резко тянет Джека на себя, целует, не встречая даже грамм сопротивления, оглаживает, слышит ответный жалобный стон и надеется, что терпения у него действительно хватит.
Возможно для самого себя, а возможно для Джека, который вполне может начать провоцировать, Питч вновь мягко отстраняет мальчика от себя, и шепотом проговаривает, заглядывая в потемневшие голубые глаза:
— Как только окажемся дома, и дверь захлопнется за нами… — Питч неуловимо поддается ближе, прикусывает мочку уха мальчика, ведет языком по кромке ушной раковины, опаляя горячим дыханием: — …Я разложу тебя сразу же, и буду брать долго и со вкусом, похуй где и на чем, но больше не отпущу, ни за что!
— Твою ж… — Джек сжимает челюсти до боли, сдерживая вскрик от таких слов, дрожит из-за эмоций поднявшихся не пойми откуда и обнимает мужчину за шею крепче, — Ну что же ты творишь? Что ты за человек такой?..
— Хочешь всю подноготную сейчас или до завтра потерпишь? Хотя, вру, завтра, точнее уже сегодня, нам будет не до расспросов… Может, через пару дней? Устроит, Снежный?
— Питч!
Джек все же приглушенно вскрикивает, вскидывается, выгибаясь в сильных руках, задыхается от того, что происходит между ними и у него внутри, там, где он ничего никогда не чувствовал. Реакция не типичная, обжигающая, так, что он не может вздохнуть, дрожит, словно от адреналина, однако ему не позволяют большего; Блэк сдерживает, прижимает к себе, крепко обнимая, целуя в висок, и севшим голосом шепчет на ухо:
— Тшш… Тихо. Успокойся. Услышат ведь, проснутся, увидят, а ты изящный, гибкий, прекрасный. И у меня на коленях в придачу. Такой распаленный… — Питч усмехается, ведет губами по влажным белоснежным волосам, поглаживает успокаивающе, с четким понимаем, что скорее успокаивает своего Снежного не из-за других, а из-за себя, — Не стоит никому это видеть, тем более, как выгибаешься, как стонешь, насколько идеальный… это всё для меня. Только для меня.
«И почему я с тобой полностью согласен?» — Джек сам едва улыбается, скорее понимает что усмехается, и всё же ведет себя потише, поддаваясь под каждое касание и вновь вовлеченный в более медленный, но такой жаркий поцелуй.
Только вот через минуту, когда вновь становится плевать на всё, и Джек нетерпеливо хнычет от острых поцелуев-укусов на шее, автобус начинает тормозить, предвещая скорую остановку. Первым предсказуемо реагирует Блэк, он отстраняет Джека и вовремя ссаживает с себя, ровно за две секунды до того, как включается яркая синяя подсветка.
Остановка, прохладный сквозняк проникает в прогретый салон, несколько зайцев бегут наружу, а новые спешно занимают их места.
Джек дышит загнано, быстро, пытаясь успокоить сердце, поправляет край оттянутой кофты, и жмурится, вжимаясь затылком в сиденье. Блядство, но хорошо, что куртка рядом и которой можно прикрыть всё, что ниже пояса…и стояк блядь тоже.
Три минуты, три долгих мучительных минуты синего света, шепотков и шума, пока вновь не воцаряется мрак и автобус не трогается с места, а мальчик шумно сглатывает, медленно выдыхает, чуть более успокоенный.
Осторожное касание чужих пальцев на шее, вниз, по кадыку, спускаясь к кромке воротника, едва оттягивая, тихий скрип, давление справа, горячие губы накрывают над сонной артерией, в которой бешено несется горячая кровь. Джек хочет взвыть, но только выгибается, вскидывается, находя чужие губы и целуя — жадно, загнанно, желанно, как и хотел ещё в первый раз. Твою ж, да между ними искрило с самого начала, с первого взгляда, и в то же время Джек не чувствовал рядом чужака! Это его — его мужчина, который словно очень долго был рядом — постоянно, но был всегда в тени.
— Питч, — жалобное, просящее, ласковое, и парень понимает — не хочет ждать утра, не дотерпит, — Я прошу тебя…
— Успокойся, — хриплое, приказное, и на шее первый болезненный укус, только это не отрезвляет Фроста, а лишь сильнее заводит, так, что он выгибается, нетерпеливо шипя.
— Не могу… Не хочу!
— Блядь! — раздраженным рычанием и мальчишку вновь затыкают поцелуем, тянут на себя, но Джек с удовольствием перебирается сам, нагло садясь на чужие бедра и обнимая за шею.
— Надо было хватать тебя за шкирку ещё возле подхода к вокзалу и тащить в машину, а там действительно на чартер!.. — между поцелуями, шипяще и почти злое, — Сука… ещё три часа…
— Не злись, Питч, прошу. И… Стоп! Какой хватать и…
— Потом, — Блэк вновь отмахивается, не больно прикусывая под челюстью, и вновь дорожкой влажных поцелуев вниз, — Я же обещал, потом Снежный мой. Всё потом.
— Ну и к черту разговоры, — Фрост не знает откуда в нем просыпается такая же злость и нетерпение, он просто целует, обнимает крепко и больше не хочет возвращаться в нормальный мир.
Нормальный? А нормальный просто рухнул, чертов кратер вместо нормального мира, вместо того города, где он жил. Вот уехал, а сейчас в другой реальности… Нет, в другом новом дивном мире, в котором точно будет присутствовать один единственный, нужный, приобретенный случайно, но такой необходимый.
***
Когда салон наполняет серый свет, многие проснувшиеся понимают, что уже утро. Они едут с большой скоростью, водитель, выбившейся из-за гололеда из графика гонит под восемьдесят в час, и это чувствуется по реву мотора и мельканию пред городского пейзажа.
За окнами заснеженный туманный рассвет, мерзкий, студено-влажный, много выпавшего снега въезжая в черту города, и мороз, который расцветает узорами даже на запотевших окнах Икаруса.