— И ты будешь это делать сегодня и завтра. Будешь настолько открытым мне. Ты будешь…
— …Принадлежать лишь тебе, — заканчивает фразу Джек, бешено улыбаясь затухающему сиянию камней на потолке, и не обращая внимания, как по бокам висков стекают слезы, едва щекоча кожу.
***
Легчайшими поцелуями по лопатке, чуть вниз, по остро проступающему позвоночнику, пока мальчишка едва улыбается во сне, медленно вытягиваясь на ворохе разодранных черных простыней.
— Тебя будить другим способом? — хриплый смешок мужчины, когда Джек морщится, но всё-таки довольно потягивается и открывает глаза.
— Всё-таки мог по-другому… — смущенно жмурится Фрост, однако без зазрения совести переворачивается на бок и закидывает на Питча ногу.
— Как вчера значит? — ухмылка проскальзывает на тонких губах мужчины, стоит лишь увидеть, как Джек не свойственно его стихии начинает краснеть. И вроде как ничего слишком уж развратно вчера утром и не было. Только вот сам юный Дух Холода думает иначе, да и вспоминает.
Жадно. До исступления, до потери собственного сознания и криков сорванным сиплым голосом.
Когда прошла нежность всей их долгой ночи, и наступило утро, когда проснулась жажда и страсть, захватывая в свое пламя и поглощая без остатка. А он плавился в сильных руках своего мужчины, и кроме всхлипов ни оставалось ничего, чтобы он мог вымолвить… Поддаваясь под каждое грубое ненасытное движение и…
Джек резко трясет головой, стараясь отогнать воспоминания вчерашнего утра. Хотя, он бы, наверное, повторил?
— Несколько позже, — нагло читая мысли мальчишки с довольством обещает Питч, аккуратно вновь отросшими когтями проводя по плечу Снежного, — У меня кое-что есть для тебя.
— М?.. — Джек не понимает в первую минуту, наверное, спросони не соображает, что и вообще к чему это Король Кошмаров говорит, но всё-таки до него доходит: он вспоминает нелицеприятные события минувшие сутки с небольшим назад — в ночь перед сочельником, и осознает, что сегодня так-то Рождество.
— Ты ведь ненавидишь Рождество! — пораженно вскидываясь и смотря в золотые хитрые глаза Короля, возражает Джек. Ведь ему и невдомек…
Но полностью свой «подарок» Питч сейчас рассказывать и открывать не будет. Он лишь грациозно встает с их временной постели и, моментально облачившись в привычное теневое одеяние, подает руку Снежному мальчишке.
— Вставай. Тебе понравится.
Предвкушающую хищную усмешку Питч естественно прячет от впечатлительного Духа Зимы.
***
— Что скажешь? — пытливо спрашивает Король Кошмаров, покрепче притягивая к себе мальчишку, и без стеснения, пока Джек молча наблюдает за действиями внизу, зарывается носом в снежные шелковистые волосы паренька.
— Ты… — Джек давит сухой комок в горле и сильнее прижимается спиной к груди стоящего позади Кромешника, — Они теперь… осознают всё? Ты всё исправил ведь…
Шок от увиденного, неверие и смутная, ещё подавляемая, радость раскурочивают его ребра изнутри, и Джек не может скрыть своей ошеломляющей в хорошем смысле реакции, видя в самый Чудесный праздник, как дети по всему миру наконец стали осознавать и ценить все то что имеют. Их совесть, их поступки, их печальные порой лица от совершенного злодейства или наоборот радость незначительному подарку от родственников действуют на Духа Холода как — то самое лекарство, которое сращивает поломанные ребра и заживляет душевные раны. Дети теперь видят и чувствуют нужный инстинкт самосохранения, чувствуют грань добра и зла, и осознают каждый свой выбор, не бездумно идя на поводу у добра.
Джек хочет сказать много что, хочет рассмеяться тем самым смехом озорного мальчишки, которым он был до этого, хочет устроить пушистый снегопад, создавая большое волшебство происходящего, хочет белугой зареветь в голос от облегчения и одновременно печали, что не все детки наконец «проснулись от доброго сна», хочет развернуться в кольце теплых рук и с благодарностью поцеловать своего личного Короля Кошмаров, но на всё это у него почему-то не хватает внутренних сил, и всё ещё ступор от ошеломления накрывает с головой, парализовывая приятной дрожью тело.
Однако и Кромешнику не нужны яркие действия от этого ликующего в душе мальчишки, он и так прекрасно всё видит и ощущает, и та искрящаяся радость, которая, наконец, подавляет боль в душе Джека, является лучшей наградой для Короля.
— Подумал, что лучше тебе это увидеть сегодня, — лишь невзначай, чтобы разбавить тишину, говорит Питч, — Нагляднее.
— Спасибо, — шепотом искренне благодарит Джек, закусывая губу от неконтролируемой улыбки.
Непроглядно черное облако из перетекающих теней, которое зависло над улочкой спального района, и на котором они стоят, медленно покрывается клубящейся черноватой дымкой, что значит новое перемещение в другую точку мира.
— И ещё кое-что, — отвлекает Джека, от созерцания вернувшихся в норму детей, Темный Дух перед тем, как переместиться, — Ты должен решить…
Они перемещаются за несколько незначащих мгновений во льды Севера, в слишком знакомые Джеку просторы, неподалеку от замка Северянина. И первая его реакция — мальчишка резко дергается, отшатываясь от вида далекого замка, и начинает слишком шумно дышать.
— Тихо, — прижимая, как можно крепче к себе Снежного, успокаивает Питч, — Однако, тебе решать, что с ними делать, Фрост.
Король Кошмаров щелкает пальцами и на промерзшем снегу в тени нескольких ледников появляются они.
Вздох так и не срывается с холодных губ Духа Холода, и он лишь с содроганием смотрит на всё ещё живых трех Хранителей, точнее то, что от них осталось в сознательном виде. Джек не знает, откуда в нем это жестокое хладнокровие, ровно и чему-то удовлетворенно-отмщенному внутри, но теперь не пугается собственных эмоций. Только с каким-то брезгливым передергиванием смотрит на тела бывших Хранителей, в глазах которых кроме безумия и жажды смерти ничего нет.
Джек отворачивается от этого вида, от этих взглядов Северянина и Пасхального Кролика, которые на мгновения ясности узнают его и тянут к нему, в надежде спасения, руки.
— Они ещё долго будут… такими?
— Пока безумие полностью не поглотит, сделав их теми, от кого они сторожили мир, перевешивая чашу весов, — слишком безразлично отвечает Кромешник, уже без интереса смотря на раскуроченные разорванные и поглощенные чернью тела. Он вдоволь насмотрелся и наигрался в те моменты, когда Снежный отсыпался, закутанный в теневые одеяла, в подземельях.
— Кошмарами, значит, — кивает как-то задумчиво парнишка, смотря вдаль на замок.
Ему претят и раздражают эти просторы, свои собственные воспоминания, нахлынувшие вместе с видами, и он вновь невольно передергивает плечами. Ему не хочется больше это всё видеть и вспоминать.
— Не хочу, чтобы они даже Кошмарами или низшей формой черни оставались в этом мире… — шепотом не то высказывает, не то просит Джек, надеясь, что Кромешник поймет его правильно.
И Питч понимает, естественно исполняя просьбу Джека: развеивая вместе с первородной Тьмой всех троих, и перемещая в далекий запустелый недомирок, в котором кроме мерзлой пустоты и жадных белых теней ничего нет. Там этих фанатиков, от которых остались лишь оболочки, будут терзать ещё очень-очень долго и жестоко. Однако этого уже Джеку знать не нужно.
***
Когда следующим снежным вечером Король Кошмаров смотрит на Джека, решившего посетить один городок и устроить там снегопад, наконец веселясь и дурачась с детьми, он вспоминает странный вопрос Песочника, который тот задал, прежде чем потерять осознанность:
«Ты мстишь за детей?»
За каких, черт возьми, детей? И на кой черт ему самому — Королю Кошмаров они вовсе сдались? Тот самый вопрос: ради чего это всё? Ради кого…
Джек неожиданным белым ураганом появляется на крыше дома, где величественно расположился Кромешник, сияет довольной улыбкой во все тридцать два и даже не обращает внимания на обиженное фырканье Кошмаров за спиной Короля.