Шестая поторопилась встрять:
- Отец, я могу поручиться, что Тринадцатая не несёт нам зла...
Но осеклась, как только папашка зыркнул на неё недобро. Очень недобро. После чего взгляд «гестапо» снова достался мне.
- Что же ты мне скажешь сама на это, Тринаверсе?
Так, что там с отчаянием?
...
Отчаяние - 6/20 - Лёгкая истерика (Покровитель ищет волос собаки, которая его укусила)
...
Так, закидываем всю шестёрку в волю!..
Игры с отчаянием - огонь!
Ощутив привычный холод и сталь в груди от бафа, я начал разливать воды Нила:
- Отец мой, как было сказано великими, доказательства виновности полностью лежат на стороне обвинения!
Шестая с Седьмой вздрогнули, переглянулись. Папаня прикоснулся пальцами левой руки к ножу. Но молчит. Ждёт.
- Я ведь маленькая и слабенькая Тринаверсе. Что я могла сделать против могучего Хатера? - под конец мой голос чуть дрогнул, как и полагалось. Да. Пора подавать на «Оскар».
Папаня медленно кивнул.
- «Маленькая и слабенькая», говоришь? А мне вот он высказался, что будь дело в серьёзной схватке, ещё неизвестно, кто бы вышел победителем. Да и с Аром ты сражалась, не с последним в бою. Как же так, Тринаверсе?
Так, голова, соображай, чем засирать мозги?..
Мой взгляд случайно упал на стенку папкиной коморки, на которой он хранил всякую всячину. Медвежья башка? Да, на меня смотрела самая натуральная медвежья башка. Почти как наш земной гризли, но только пострашнее, и зубки у этого что папкин нож. Стеллинги ж не любят убивать?..
О! Придумал. Ну, надеюсь, прокатит.
- Понимаешь, мой отец... Незадолго до того, как я попала в темницу, меня укусил медведь.
Коллективное «Ха?!» убедило меня, что надо продолжать.
- После этого меня несколько дней лихорадило в казематах, а потом, когда меня почти сожгли... во мне пробудился ЗВЕРЬ...
Я наконец-то убрал глаза с потолка и оценил реакцию. Так, а чего это они такие охреневшие тут все?
Глаз у батьки дёргался-мигал, как дохлая лампочка в подъезде.
- Ррейх?.. Укусил?.. - неверящим тоном произнёс он. Затем помотал головой. - У тебя же амнезия? - уточнил вкрадчиво так.
- А недавно ко мне начала возвращаться память. Но, это, кусками. Тут помню, тут не помню, - похлопал я себя слегка по голове. - Меня очень хорошо били в тюрьме, видимо, что-то повредили.
Мне показалось, я выкрутился.
Хоть папаша и был весь само неверие, но какая-то доля охренина в нём всё же была.
- И теперь периодически я начинаю превращаться в ррейх (в медведя). Иногда я могу контролировать происходящее, а иногда нет... и знаешь, ещё я обнаружил и другие способности!..
- Если тебя укусил ррейх, должны были остаться следы. Где они? - отец поднялся, видимо, желая удостовериться в действительности и наличии.
- А на мне теперь всё как на собаке заживает! Вон, Шестая не даст соврать. Верно, сестрица?
Теперь перекрестье взглядов собралось на растерянной Шестёрке. Я ей усиленно подмигивал левым глазом.
Та очень заторможенно кивнула.
- Ну, это правда, отец. Тринаверсе очень быстро восстанавливается... на удивление...
- А я о чём говорю. Так что, папаня, теперь я Челмедведололь.
Ухи отца задёргались, как крылышки у бабочки. Медленно-медленно он положил на них руки и звонко похлопал. Те встали торчком. Потом он покосился на Седьмую, взглядом как бы спрашивая: «Ты слышала сейчас тоже самое?» Но спросил другое:
- Говоришь, два часа с Пятой?.. - потом медленно перевёл свой взгляд на меня. - ...Тринаверсе, у тебя нет... объяснения получше, нежели... укус ррейха.
Я серьёзно задумался. На пару секунд. Прямо позу мыслителя Родена принял.
- Неа.
- ...отец, а кто такой человек-ррейх-маленькая девочка? - прошептала Семёрка, которая наконец переварила эту страшную фразу.
Тишина стояла практически как на кладбище...
Глава пятая, в которой всё продолжается на том месте, на котором оборвалось, или трудовые будни челмедведололи. 5-1
Солнце яркое, палящее, светило где-то высоко-высоко, наполняя... два ишака понуро и лениво тащили повозку, а на козлах гордо восседала... Так, стоп. Я это рассказывал уже, не так ли? Вот, собственно, мы и подошли к моему испытанию за номером три.
Лежать в скрипучей телеге было невыносимо. Но делать что-либо в данный момент - ещё невыносимей. И да - меня слегка укачивало. Не до опустошения желудка, но в сон клонило жёстко. И ещё мутило. Так что, пока суд да дело...
- Окстись, Семёрка! Отаку, что познал глубины и печали яоя, уже не страшно ничего...
Впрочем, настоящему отаку завсегда везде кавай. Болтать при такой безбожной жаре, запахе прелой соломы (м-м, лучший дезодорант, камрады!), тряске, скрипе колёс... да и ишаки ещё подванивают. Не так чтобы сильно, но скотиной несёт.