«Буратинатор» встал на мыски и закрутился на месте.
- Патрон, вы как там? - внезапно произнёс он голосом Борлоха.
Ар наморщил лоб.
- Проснитесь же, ну!
И тут Густаве разомкнул глаза.
Видение оплетённого деревьями города, кучи мускулов, по странности оказавшихся стеллингом, и свист невидимой толпы исчезли. Над ним нависло взволнованное лицо Борлоха, освещённое огнём костра.
Ночь. Тишина. Мёртвая тишина.
И жуткая вонь.
Ар Густаве закашлялся. Лицо толстяка просветлело.
- Вашество! Вы пришли в себя! - и тут же добавил, словно бы между делом: - А то я, признаться честно... - спохватился, - с возвращением, Ар!
Густаве помолчал. Зажмурил глаза, слабо помотал головой, пытаясь изгнать из её недр странный (и страшный) сон. Что... что бы это могло значить?
Когда Густаве раскрыл глаза, Борлох уже вернулся к своему первоначальному занятию - он возился с котелком, в котором варил что-то, видимо, съестное.
Ароматное. Вкусное...Этот запах еды немыслимым чудом умудрился пробиться сквозь бушующее вокруг амбре.
К котелку постоянно тянулся осёл, крепко привязанный к дереву. Периодически он очень обиженно фырчал. Но не вопил. И как-то прихрамывал, что ли...
Свою кобылу Густаве обнаружил неподалёку, уже спящей, но не на привязи.
- Вашество... а... - подопечный снова покосился на него. - А как ваше... самочувствие?
Густаве прислушался к себе, прикрыв веки.
Болело всё. И болело жутко. Каждый укромный уголок, каждый маленький закуток... даже волосы в подмышках - и те словно бы предали владельца! Особенно болела правая рука - она была одним большим пульсирующим комком страданий.
По ощущениям - Ар чувствовал себя невероятно старой развалиной. Конечно, его возраст начинал сказываться... Но ведь он служит Тельпомешу! А дар долгой жизни, который тот щедро даёт своим воинам и священникам... двадцать пять лет ему уже - считай, глубокий старик.
- Насколько я плох, Борлох?
Вставать ужасно не хотелось. А уж попытаться выпутаться из той горы белья, в которую его завернули, точно младенца...
Борлох снова посмотрел на него. И тут же отвернулся, помешивая содержимое котелка.
- Ну... Ар...
Густаве просто физически ощутил опаску толстяка.
- Говори как есть.
Тот устало вздохнул и промолчал. Только отошёл к вещмешку и достал оттуда две глиняные глубокие миски. Разлил по ним похлёбку. Одну отложил одну в сторону, с другой подсел к нему.
- Как будто вас Ротх поджарил, вашество, - наконец вымолвил Борлох в нерешительности.
Ар поднял бровь.
- Ну, а потом он вас повалял, и скушал... после чего выплюнул обратно, затем искупал в реке...
Брови Густаве поднялись до высшей точки и сложились очень хмурым уголком.
Голос Борлоха звучал с лёгкой дрожью.
- ...в общем, вашество, вам надо к жрецам. Дела ваши... не очень.
Тяжёлое молчание.
- Покажи, насколько.
Нехотя Борлох с почти что отческой нежностью достал руку Густаве из вороха тряпок; бережно, как дитя, он размотал их, точно бы чистил рухум-рухум, слой за слоем.
Наконец, показалась почерневшая пятерня.
Густаве уставился на неё. Она была не совсем обуглившаяся, но, однозначно, выглядела очень нехорошо, да и напоминала-то это скорее не ожог, а синяк... вернее, поджаренную руку, которую потом, для пущей убедительности, крепко-накрепко стукнули. Или наоборот. Ар медленно поднёс свою руку к носу, принюхался. В голову пришла идиотская мысль попробовать прожарку.
Как Ар припоминал - этой рукой он прикрыл глаза, когда рвануло. Также он её во что-то крепко вбил чисто на желании жить, в момент, когда уши уловили близкий шум реки...
Если Густаве и понимал хоть немного в везении, то сегодня выпал счастливый ррейх - очень сомнительная фортуна. Полутварь показала себя невероятно коварным противником. Откуда она только выхватила тот котелок с жидким разрушением? Призвала силу своего бога? Но почему он ничего не почувствовал? Одни загадки...
Однако тот сон...
Густаве впервые за много лет ощутил леденящий кровь ужас. И даже то, что он себя чувствовал запечённым тавером, было только меньшей из его проблем.
Кстати, а где...
- Где эта тварь? - прошипел Густаве, покуда его конечность снова заматывали.
Толстяк пожал плечами.
- А ррейх его знает, вашество. Вроде, вы оба упали в Геланику...
Предчувствие, связанное со сном, воплотилось в подозрение.
- И он не утонул, а поплыл по течению, так ведь? - сиплым голосом, еле сдерживая весь накативший страх, произнёс Ар.
Борлох почесал макушку.
- Ну, наверное. А что такое, вашество?
Густаве не ответил. Он прикрыл глаза, леденея нутром от осознания той опасности, которая сейчас движется к городу.