Между тем, толстяк отважно вооружился ложкой. Он с опаской посмотрел на Ара. Задумался.
- Вашество, не сочтите за грубость...
Густаве тяжело вздохнул. Попытался пошевелить левой рукой. Та, хоть и чувствовалась не столь ярко, но всё же оказалась сломанной и, судя по всему, не в одном месте. Инструмент не удержит, это точно.
- Хоть кому-нибудь, хоть слово...
Борлох активно закивал.
- Да, вашество! Нем, как все четырнадцать!
И поднёс ко рту Ара Сильдориана Густаве ложку, наполненную ароматным варевом.
Ар густо покраснел, но под обожжённой коркой это осталось незаметным. Он нехотя открыл рот принимая пищу.
10 - 2
***
У-у... Голова...
Знаете, я энное время назад на неё жаловался. Так вот - теперешние похмелье бьёт все рекорды хреновости. Господи, за что... о, что-то холодное. Так, ложись-ка ты сюда, моя колобока... у. Кайф... ой, болит...
Это... снова я, да. Где я, только вот? Почему думать так сложно?..
Систем, что произошло?
Вам вывести подробный лог событий или краткую сводку?
Ну, давай для начала краткую. У, моя головушка... Кстати. А что тут так темно? Да и подванивает... И сыровато...
Вы подвергнуты действию состояния «Что ж я маленьким не сдох»; вы подвергнуты действию состояния «Мигриану Ривз» (оно же «ИЗБРАННАЯ мигрень»); ваша когнитивная деятельность испытывает невероятное угнетение после злоупотребления «Режимом Буратинатора».
Стоп! Буратино! Вот с чего всё началось! У-у...
Вообще, с Буратиной и последствием его употребления у меня связана определённая грустная история, времени института.
Как и все бедные студенты (пусть я и не жил в общаге), я экономил. А экономные студенты, как правило, едят... что дают. И что стоит по их меркам дёшево-дёшево. Я питал слабость к газировкам. Кола, тархуны... естественно, брать дорогую (ха-ха!) иностранщину было немного не с руки. Вернее, не с руки, если закупаешься в промышленных масштабах. Типа, штук двенадцать, четырнадцать, двадцать...
Брал я или литровки, или двухлитровки. И однажды затарился я по полной «Буратиной». Ну, знаете такую марку лимонада? А дело происходило незадолго до нового года, сессия, надо готовиться, экзамены обещались быть жесткачными... А маман с папаней (ещё живым) укатили к родственникам в другой город. Посетить малую родину, так сказать.
Готовить было лень, хотя мне и оставили оливье с барского стола и кусок пирога. Выходить куда-то? Не, не моё. И, короче, остался один на один, с упаковкой сосисок и царскими запасами «Буратино».
Ну, то, что меня начало от него тошнить день на третий - это малая проблема. А вот когда допился до того, что меня начало мутить, а в желудке начали отыгрывать эпизоды звёздных войн с применением бластеров... Да ещё и температура поднялась, рвота, диарея... Я забил тревогу и вызвал скорую. Ну, потому что подумал, что сдыхаю.
Нет. Вашего покорного отаку (тогда ещё не настолько эбанутого) наширяли капельницами, прочистили желудок... Но язву я себе всё-таки заработал, да. И умудрился пропустить первый экзамен, рили!
После того, как я рассказал эту байку своим товарищам, они... нехорошие самки собаки, отнеслись к ней без понимания и наградили меня позорной кличкой «Шипучка». Эта гадость держалась за мной до конца обучения...
С тех пор каждый раз, когда я принимал что-то из разряду «Этой проклятой отравы!», мой верный страдалец (желудок) очень красноречиво начинал мне намекать, что а-та-та, дорогой, я бдю.
После долгого восстановительного периода я завязал с шипучими напитками и перешёл на кефир. Ну, а что? Хочется же чего-нибудь... эдакого попить. Помимо слегка осточертевших чая и кофе. А тут и еда, и питьё, даже слегка алкогольное.
В общем, к чему я это вспомнил: на день, после того как меня привезли в больничку, мне было примерно так же хреново. Разве что голова так жутко не трещала.
О-о... благослови Медведь холодные полы... Ох-х, ка-айф...
Ой. Так. А где я, собственно? Систем, колись...
Подождав энное время, я всё же попробовал оглядеться. Темно. Темно... как... м. Как... как ноги афроамериканца под слоем чёрных-чёрных брюк. Видно... а вот вообще не видно. Нихерашеньки.
Прислушался. Тишина. Только что-то шуршит за стенкой подозрительно. И пищит... Так! Не думать о мышах! Не думать!
Откуда-то сверху раздались шумы. Как будто... что-то тяжёлое тягали. Затем с потолка посыпалось, а потом внутрь пробился луч света.
Я поднял голову. Зря. Резанул свет факела нещадно. Я зажмурился. Снова уложил голову на пол. Аккуратненько.
Сверху донёсся голос:
- Так вот ты какое - отродье.
Наконец, неоновые черти перестали плясать у меня перед глазами, и я снова посмотрел в сторону света. На меня пялилась смутно знакомая рожа. Слегка смазливая.