- А человек ли ты только?.. - ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал Ар Густаве.
Его рука провела по единственной записке, которая отличалась почерком от всех остальных. Буквы ровные, аккуратные... такие красивые, точно их выводила рука умелого писаря или рука женщины:
«Обещание дороже мер».
***
- Апчхи!
Восьмая, домыв тарелку, ощутила стойкое желание чихнуть, которое, впрочем, вскорости переросло, собственно, в чих. Потерев нос, она положила последнюю тарелку к пирамидке чистых. Омыла руки в тазу с чистой водой, отряхнула, поправила запястьем заползшую на лицо прядь. К ней подошёл старший по смене стеллинг.
- Добрых звёзд, Разджол-наум Артасе. Ты уже закончила с посудой?
Восьмая на это только молчаливо кивнула в сторону котелков и тарелок. Усталость быстро сменилась на её лице улыбкой, очень льстивой.
- Могу ли я идти, достопочтенный?..
Получив разрешение, она довольно быстро направилась наружу, огибая других стеллингов, всё ещё возившихся с мытьём. Дело происходило подле одной из речек, которые пронизывали сеть пещер Убежища; широкий берег так весь и ломился от груд глиняных тарелок, котелков, кувшинчиков чашек, ложек, не считая, конечно, самих участников действа, которые в полумраке казались какими-то подсолнухами со своими золотыми головами.
Восьмая ещё раз поправила длинные белые волосы. Её взгляд случайно скользнул на воду. Невольно шаг её замедлился - она залюбовалась своим отражением, чего ради повернулась немного в профиль.
Текучая вода показывала тёмно-шоколадную стройную фигуру, обрамлённую тканью алого длиннополого платья. Татуировка птицы на лбу мерцала в сумраке неким мистическим, словно потусторонним светом, лицо при этом выражало среднюю степень нарциссизма.
Впрочем, идиллия длилась недолго: в скорости изображение пошло рябью и покрылось пеной. Пара стеллингов погрузили в реку мыльный объёмный чан. Бровь Восьмой раздражённо дёрнулась, а уголок рта оскалился, обнажив блестящие перламутром зубы. Резко отвернувшись, она пошла прочь быстрым шагом.
Сеть пещер пронизывал ласковый сквозняк, задувающий на поверхность и тянущийся по бесконечным коридорам с лёгким свистом. Выход был близко. Впрочем, она, родившаяся и выросшая в этом лабиринте, смогла бы прийти в любую точку родного Убежищя даже с завязанными глазами и ушами, ориентируясь исключительно на чувство пространства и чувствительность ступней. Чего нельзя сказать о Тринадцатой, которая всегда и повсюду терялась...
Её ноги сами собой остановились. И словно эхо, где-то недалеко точно так же замерли ещё чьи-то шаги. Постояв в тишине, Восьмая сделала шаг. С отставанием в секунду его сделал и тот, кто шёл за ней следом. Она обернулась и, сощурив глаза, вгляделась в темноту. Тишина, слегка нарушаемая песнью ветра.
- Девятая, бесполезно прятаться. Я знаю, что ты там.
На это последовал смешок, после чего из темноты показалась мордашка её сестры.
Алые глаза той тоже были слегка прищурены, только вот в её взгляде так и скользило странное и насмешливое безумие, что вместе с этой полуулыбкой создавало опасное ощущение.
- Добрых звёзд тебе, Восьмая, - сложив руки, произнесла она приветствие.
Восьмая его проигнорировала, продолжив буравить сестрицу взглядом, вероятно, в ожидании продолжения.
- Ветер сегодня поёт особенно нежную песнь, не находишь?.. - Девятая склонила голову вбок, прикрыв глаза.
- В этой пещере ничего не меняется, - с лёгким раздражением бросила Восьмая. Её указательный и средний пальцы правой руки легли на татуировку птицы. - И не важно, сколько лет минует. Двести, триста, четыреста...
- Ошибаешься, Артасе, - Девятая покачала головой.
Её рука поднялась на уровень груди, а в ладони появился маленький оранжевый огонёк.
- Тринаверсе принесла с собой новый ветер...
Буквально на миг лицо Артасе исказилось от злобы.
- Хо-о, наша вечная неудачница?
Девятая усмехнулась.
- Которая прошла испытание воды? - в голосе так и звучала злая издёвка.
Татуировка Восьмой поменяла цвет на алый, став похожей на кровавую птицу.
Огонёк в ладонях Девятой подрос в размере, теперь напоминая огненный цветок. Её ноги сами собой подогнулись, на лице продолжала гулять та самая улыбка с нотами безумия.
- Канаверсе, не зли меня... - прорычала Артасе.
Сделав шаг назад и слегка пригнувшись, она встала в боевую стойку. Её пальцы продолжали впиваться в птицу на лбу.
Внезапно Девятая расслабилась, после чего показала открытые ладони.
- Путь насилия - не путь наших предков. Я надеюсь, ты это помнишь, Артасе, - и вдруг повернувшись спиной, пошла обратно, напоследок бросив, не оборачиваясь: - Добрых тебе звёзд на поверхности.