— Боюсь жирафов, — сказал я, чувствуя себя неловко.
— Ну что за странный человек, — засмеялась Ёко. Она, казалось, и не собирается отходить от клетки.
Я готов был пойти на любое вранье, лишь бы увести ее отсюда.
— Нам уже машут флажком, дают знак, что закрываются.
Но Ёко оставалась невозмутимой.
— Да нет, это флажок на прокатной лодке.
Ёко рвала траву и совала в клетку, гладила жирафа — я всерьез забеспокоился.
— Можем в ближайшее воскресенье снова прийти сюда.
Только после моих слов Ёко наконец отошла от клетки.
— Ближайшее воскресенье завтра. Согласна.
Смеясь, она быстро двинулась вперед. Я страшно поразился и раскаялся. Если бы я знал, что она с такой легкостью отойдет, я бы не сказал ей ни слова.
Мы вышли из зоопарка, асфальтированная дорога между двумя полосами по бокам казалась белоснежной.
Мы пошли медленнее.
— Ну и измучились же мы, — сказала Ёко.
Я кивнул, но мысленно покачал головой: «Нет, я не устал, но если до завтрашнего дня мне не удастся договориться с визитной карточкой, эти минуты станут для меня последней прогулкой приговоренного к смертной казни. Чтобы объяснить, почему я не смогу прийти в зоопарк, мне придется откровенно рассказать тебе обо всем».
— Там и лев, наверное, есть? — сказала Ёко. — Предвкушаю, какое удовольствие я получу. После окончания школы я впервые попаду туда. В котором часу мы встретимся? У ворот зоопарка в десять, а?
Я согласно кивнул, но в глубине души решил другое: «В десять... Но если бы ты знала всю правду, что тогда? Наверняка посмеялась бы надо мной».
Неожиданно я с нежностью подумал о настоящем. Я подумал даже: чтобы не быть погребенным под чужими следами, надо запечатлевать буквально каждый свой шаг. Увидев на плече Ёко муху, я подумал, что навсегда сохраню ее в своей памяти. Увидев, как блеснуло окно в лучах заходящего солнца, решил, что и через десять лет не забуду этого блеска. Увидев гусеницу, висящую на паутинке, протянутой между ветвями платана, подумал, что эта гусеница станет вехой моих воспоминаний.
Художник с платановой аллеи, с холстом под мышкой, быстрыми шагами обогнал нас. Вслед за ним, горделиво уперев руки в бока, шел бродяжка. Я поспешил опустить голову и сделал вид, что не знаю ни художника, ни бродяжку.
Переглядываясь, мы некоторое время стояли у моего дома.
— Что ты думаешь о сегодняшнем суде? — спросил я.
— Думаю, обычное дело, — ответила Ёко.
— Ты смелая, прекрасная, очаровательная, — сказал я и глубоко вздохнул.
Ёко повела плечами и засмеялась.
Я растерянно отвел глаза. Вдруг пустота в моей груди со страшной силой начала чего-то требовать.
В той стороне, куда я отвел глаза, неподвижно стояли те самые двое верзил в зеленом и смотрели на меня. Встретившись со мной взглядом, они поспешно спрятались за домом.
— Видела? — тихо спросил я, скосив глаза в сторону.
— Конечно видела, — ответила Ёко так громко, что я даже удивился. И уже обычным голосом продолжала: — Лучше всего не обращать на них никакого внимания. Если не иметь с ними дела, то это все равно что их нет вовсе. Я почему-то оказалась способной к самопостижению. И уверена, что суд над вами существует лишь в воображении тех, кто на нем присутствовал. Ну ладно, до завтра. Значит, в десять. — Последние слова она произнесла голосом влюбленной.
Мне пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы заставить себя не смотреть вслед удаляющейся Ёко. Ощущение пустоты в груди мучило меня куда сильнее, чем тогда, у клетки с верблюдом. Однако совесть решительно сопротивлялась. Сможет ли Ёко одна прожить в той пустыне? Предположим, я буду ежедневно поглощать для нее пищу, но ведь человек жив не одной пищей. Точно скользя по маслу, я добрался, наконец, до дому.
Визитная карточка еще не вернулась.
Забыв зажечь свет в полутемной комнате, я терпеливо ждал ее возвращения. Все, что произошло со мной за сегодняшний день, сломило мой дух, у меня теперь и в мыслях не было выражать визитной карточке свое решительное неудовольствие. Наоборот, мне бы хотелось помириться с ней. Мне бы хотелось поразмыслить о причинах, которые привели к случившемуся. Но я так и не смог ничего понять, и мне оставалось одно — утешать себя тем, что это всего лишь глупая проделка визитной карточки. В конце концов я дал полную волю своему воображению, построившему эту заманчивую картину.
Вот вернется визитная карточка, думал я, и скажет: это я подшутила над тобой — и весело рассмеется. А я в ответ: ну и удивила же ты меня — и тоже рассмеюсь. После этого имя вернется к своему владельцу, ощущение пустоты в груди исчезнет, и все встанет на свои места. Я облегченно вздохнул и зажег свет.