Неожиданно по бокам сцены раздался стремительный топот ног. Это были неизвестно откуда появившиеся верзилы в зеленом. Не успел я прийти в себя от изумления, как они набросились на меня с двух сторон и стали изо всех сил толкать в спину. Головой вперед я влетел в экран.
Таким образом я — теперь я должен, по-видимому, называть себя «он» — проник сквозь экран, вошел в кадр и повалился на пол своей комнаты. Глянув на экран, сквозь который проник, с обратной стороны, он увидел стену с окном, выходящим на улицу, за которым медленно всплывала покрытая кровавым потом луна.
Был ли это сон? Или он на самом деле превратился в тень? На каком-то далеком заводе загудел гудок и тут же умолк. Пространство странно искривилось. Вой испуганной собачонки еще больше изогнул это искривление. Ввинченный в искривленное пространство, он поспешно вскочил на ноги. Подвигавшись и помахав руками, убедился, что тело его никаких изменений не претерпело.
Послышался шум товарного поезда — звук глубокой ночи. А в доме стояла мертвая тишина, словно его погрузили в воду.
Он внимательно осмотрел комнату. Потом с неожиданной силой воскликнул: «Стена!» — и также неожиданно заплакал. «Стена!» — повторил он тихо, и стена перед его глазами, подобно туману, стала медленно заполнять его грудь. Это вызвало у него глубокое волнение, похожее на ностальгию.
Он продолжал жадно смотреть на стену. На службе смотреть на стену было его привычным занятием, но так он смотрел на нее впервые. Стена, точно утешение, тянулась перед его глазами до бесконечности.
Стена, ей поклонялись еще в древности, подумал он. В дальнейшем ее считали прародительницей духа позитивизма и духа скептицизма. Перед его глазами всплыло стихотворение, и он начал декламировать:
Стена! Славлю твое великое назначение. Чтобы рождать людей, ты порождена людьми, Чтобы быть порожденной людьми, ты рождаешь людей. Ты разлучила людей с природой. Я взываю к тебе: Ты людская гипотеза.Неожиданно стена исчезла — из материальной превратилась в метафизическую. Чуть не плача, он умолял стену возникнуть вновь. И она вернулась. Но теперь у нее был совсем другой, мрачный облик. Она выглядела влажной и вспухшей. Это была физиономия совершенно другой стены, вобравшей в себя, подобно промокательной бумаге, жизнь всех предшествующих обитателей этой комнаты. Вдруг он увидел, что между ним и стеной возникло мрачное проклятие. Стена уже была не утешением, а невыносимым бременем. Это была не охраняющая людей стена свободы, а стена оков, тянущаяся от самой тюрьмы.
— Именно ты виновен в том, что теперь главное мое назначение — быть тюрьмой и крепостью, — сказала стена.
И все же он не мог оторвать от нее взгляда. Наоборот, завороженный ее мрачностью, он пытался пристальнее вглядеться в нее. Чем дольше идет путешественник, тем сильнее завораживает его горизонт. И подобно тому как путешественнику, который беспрерывно видит горизонт, начинает казаться, что тот рождается в его собственных глазах, так и стена в какой-то момент была поглощена его нутром.
— Возродись, превратив свое нутро в обыкновенный камень, которого никто никуда не позовет. — Говоря это, стена становилась все прозрачнее, пока не исчезла совсем.
Он все еще смотрел на стену... и увидел горизонт. Вокруг потемнело, мертвенно-бледная луна прошла зенит и катилась вниз. Скрестив ноги, он сидел на песчаном холме.
Потом он встал и, с удовольствием ощущая сопротивление влажного песка, спустился с холма и направился к горизонту. Он шел долго, пока холм не скрылся из виду. Он все шел и шел, не останавливаясь, и вдруг в свете луны увидел что-то движущееся.
Приблизился — это что-то, пробив землю, тянется вверх. Наверное, проросло дерево, подумал он и опустился рядом. Но тут же увидел — не растение, а большой прямоугольный ящик. Но, присмотревшись, понял, что это не ящик, а стена.
Стена росла, словно ее выталкивало подземным давлением или, наоборот, всасывало надземной пустотой.
Вскоре на равнине, простиравшейся насколько хватало глаз, она уже высилась устремленной вверх башней.
Обойдя башню, он увидел в ее задней стене большую дверь, выкрашенную черной краской. Открыл — за дверью была слабо освещенная каменная лестница, ведущая в подземелье. Оттуда доносились веселый смех, музыка, запах фруктов. Они точно манили его, и он спустился вниз.