Эта царица, присутствие которой вызывало у придворных воспоминание о ее муже, покойном царе, внушала к себе глубокое уважение. Почитание к ней было настолько сильным, что она могла позволять себе приходить к царю в любое время. Библейские тексты свидетельствуют, что мать царя обычно имела большое влияние даже в политических вопросах (3 Цар. 15:13;4Цар. 11:1-3; 24:12; Иер. 13:18).
При виде ее Валтасару приходится все-таки вспомнить того, о ком он хотел забыть. И царица затрагивает в нем живую струну. Три раза в одной и той же фразе она упоминает о родственных отношениях между Навуходоносором и Валтасаром: "во дни отца твоего... царь Навуходоносор, отец твой... сам отец твой, царь" (5:11). Она как будто угадала затруднение Валтасара. Царица говорит о прошлом, о том, что мучает и терзает Валтасара, а именно о религиозном опыте Навуходоносора. И, конечно же, она говорит о Данииле и о его Боге: "Есть в царстве твоем муж, в котором дух святого Бога" (5:11).
4. Валтасар призывает Валтасара
Свидетельство царицы не оставляет Валтасару выбора. Он вынужден позвать Даниила. Впрочем, он мог бы сделать это и раньше, ведь Даниил - один из мудрецов царства; среди астрологов страны он пользуется исключительной репутацией. Валтасар не мог его забыть; к тому же он носит одинаковое с ним имя. Об этом напомнила ему и царица (5:12). Отсутствие Даниила нельзя объяснить его преклонным возрастом (ему уже восемьдесят пять лет). Напротив, когда дело касается мудрости, то возраст является преимуществом. Если царь не позвал Даниила, то именно потому, что стремился во что бы то ни стало избежать встречи с ним. Валтасар боялся Валтасара.
Интересно заметить, что царь, обращаясь к нему, не называет его вавилонским именем, как можно было бы ожидать. В Книге пророка Даниила вавилонский монарх или чиновник, обращаясь к евреям, всегда называет их вавилонским именем. Здесь же мы имеем совершенно особый случай для всей Книги Даниила. Царь называет его еврейским именем (5:73), совсем не упоминая о вавилонском имени. "Ты ли Даниил, один из пленных сынов Иудейских, которых отец мой - царь привел из Иудеи?" (5; 13). Валтасар хочет показать, что не признает вавилонского имени. Это лицемерие обусловлено его смятением90.
Хотя Валтасар делает вид, что забыл Даниила и религиозный опыт своего деда, тем не менее он не упускает случая напомнить Даниилу о его происхождении: "один из пленных сынов Иудейских, которых отец мой - царь привел из Иудеи?" [5:13). Любопытно, что по этому случаю Валтасар вспоминает и о Навуходоносоре. Речь Валтасара напоминает вступление Книги Даниила (1:2). Поступая таким образом, Валтасар выражает свое мнение о превосходстве вавилонских богов над Богом Израилевым. Повторяя слова царицы (5:11), он, однако, опускает прилагательное "святой", которое она употребила по отношению к Богу Даниила. Эта игра в забвение и напоминание хорошо показывает состояние духа Валтасара, вспоминающего в угоду своей гордости только то, что ему хочется помнить. Вынужденный искать помощи у человека, которого он презирает, он
всетаки стремится быть хозяином положения. Он подкупает Даниила. Золотая цепь и высокое положение в государстве - вот цена, которую он готов заплатить. Таким образом, он не только ставит себя на место Бога (он и его деньги должны определить ответ свыше), но и присваивает себе это место. Подкупая Даниила, Валтасар воображает, что ему будет легче использовать пророка для достижения своих целей. Это своего рода заклинание (возможно, используемое бессознательно) против приговора, который он угадывает и которого боится, попытка умилостивить Бога, Которого он только что оскорбил.
5. Упрек пророка
Царь слышит из уст Даниила резкое обличение. Прежде Даниил говорил, проявляя такт и уважение (1:8, 9; 2:14; 4:16), а теперь даже голос его звучит сурово. Он наотрез отказывается от предложения царя. "Дары твои пусть останутся у тебя, и почести отдай другому" (5:17). Даниил понял мотивы Валтасара и хочет иметь полную независимость от царя в своих действиях и, прежде всего, в истолковании надписи. Но гнев Даниила обусловлен не только этим последним эпизодом. Вина Валтасара значительно серьезнее, чем эта неудачная попытка подкупа. Даниил знает, что Валтасаар понимает свою вину: "И ты, сын его Валтасар, не смирил сердца твоего, хотя знал все это" (5:22).
Теперь становятся понятными желание Валтасара забыть прошлое и его неприязнь к Богу Израилеву. В глубине души он осознает истину, и поскольку эта истина беспокоит его и обязывает к определенным поступкам, он стремится ее забыть. Он знает, что Бог Израилев - это истинный Бог, и поэтому прилагает все усилия, чтобы Его унизить. На самом деле его добровольное и упорное забвение и его святотатство, направленное против Бога Израилева, свидетельствуют, как это ни парадоксально, о его вере в этого Бога. И именно его личные опыты с Богом делают его несправедливость столь серьезной. "Но вознесся против Господа небес" (5:23). Человек не возносится против кого-то, в кого он не верит. В конце речи говорится в еще более явной форме о личных отношениях Валтасара с Богом: "А Бога, в руке Которого дыхание твое и у Которого все
пути твои, ты не прославил" (5:23). "Рука" и "дыхание", упомянутые в одном предложении, ассоциируются с Божьим творением, ведь именно Бог создал Своей рукой человека (Пс. 118:73;
Ис. 41:20) и вдунул в него дыхание жизни (Быт. 2:7). Такая ассоциация характерна для языка Библии:
"Кто во всем этом не узнает, что рука Господа сотворила сие? В Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти" (Иов 12:9, 10; ср. 34:14, 15; Пс. 103:28-30).
Хуже всего, что Валтасар, хотя имел необходимое знание (см. 5:22), заменил поклонение Богу-Творцу поклонением идолам из металла и камня, которые не имеют никакого знания (см. 5:23). Эти два поступка тесно связаны между собой. Для человека, отвергающего Бога-Творца, естественным становится поклонение идолам, так как идол - это произведение его собственных рук и отражение его собственного образа. Отказываясь верить в Бога-Творца, человек делает объектом поклонения самого себя, свое благосостояние, свои удовольствия, свою работу и ее результаты.
Этот диагноз подходит и к нашей современной идолопоклоннической культуре. Деньги, удовольствия, телевизор, вещи заменяют Бога, и это неизбежно, потому что человек заменил Бога. Отвергая Бога-Творца, современный человек становится таким же идолопоклонником, какими были древние язычники. Подобно Валтасару, человек думает, что он возвысился над религией отцов. Человек превозносит свой разум, попирает все святое и насмехается над наивностью тех, кто продолжает веровать. Но на самом деле такой человек оказывается в одном ряду с Валтасаром, восхваляющим идола, которого он сам себе и сотворил.
Такое поведение возмущает Даниила. Он сначала произносит длинную обличительную речь вместо того, чтобы сразу приступить к истолкованию надписи, для объяснения которой и был позван. В этом поступке Даниила проявляется его превосходство над прочими придворными мудрецами и астрологами. Несправедливость царя и его отношение к жизни гораздо больше волнуют пророка, чем разгадка тайны.
6. Значение надписи
Сам грех Валтасара является ключом к пониманию тайны. Рука, появившаяся на стене, есть не что иное, как напоминание о руке, дающей дыхание жизни. "Бога, в руке Которого дыхание твое... ты не прославил. За это и послана кисть руки..." (5:23, 24). Теперь страх царя усилился. Он боится не только потому, что видел пишущую руку, но и потому, что эта рука напоминает о Том, Кого он хулил и стремился игнорировать. Эти две мысли, соединенные вместе, ужасают. Странная рука, которую Валтасар воспринимает как угрозу, - это знак его греха, знак забвения руки Божьей. Вот первый урок явления руки: грех наказывает сам себя.
Эта истина становится еще более определенной, когда рука начинает писать. В Библии образ пишущей Божьей руки обычно связан с идеей суда. Книги, написанные Богом (Дан. 7:10; ср. Исх. 32:33; Откр. 3:5; 21:27}, как и Закон, начертанный рукой Божьей и помещенный в ковчег завета (Исх. 13:18; Втор. 10:5), являются составной частью судебной процедуры. В русле этой же традиции находится и новозаветный рассказ о том, как Иисус писал на песке обличение обвинителей женщины, пойманной в прелюбодеянии (Ин. 8:6).