Но Мила была поистине хороша собой: стройная фигура и очаровательное милое лицо, пышные темные волосы и глубокие карие глаза с выразительным и чувственным взглядом. Перед ее красотой ни один представитель сильного пола не мог оставаться равнодушным. Ее плюсом была не только красота, но и добрый, покладистый характер – поэтому люди тянулись к ней, любили и уважали.
Петр уже проходил вдоль забора соседнего участка, за углом которого находился его дом. Ему до сих пор не верилось в чудо, которое случилось с ним. В Милу были влюблены практически все парни поселка и ВУЗа, в котором она училась. Но Петру повезло, что она предпочла именно его. Прошло лишь пару недель с того счастливого дня, когда они начали встречаться и казалось теперь, что это счастье будет длиться вечно.
Завернув за угол, выходящий на родную улицу, Петр прошел мимо раскидистой черемухи, как вдруг услышал быстро приближающиеся шаги позади себя, но, не успев обернуться, его настиг сильный удар в затылок - тяжелым тупым предметом. Он не успел ничего почувствовать в этот момент. Только сознание, на мгновение ярко вспыхнув – растворилось, провалившись куда-то в пустоту.
1.3 Стенания.
Воспоминания прокручивались в больной голове как на проекторе черно-белого немого кинофильма или пролетали как будто слайды, запечатлевшие определенное событие в жизни, только в хаотичном порядке. Складывалось ощущение, что все они были не его, чьи-то чужие мысли, чужая память. Чувство подмены становилось все сильнее и сильнее и Петр, чтобы не свихнуться от этого, начал рассуждать логически. «Неужели надо мной ставили какие-то эксперименты по внедрению ложной памяти?! Потом выбросили сюда как неудавшийся подопытный экземпляр. А может это только часть эксперимента и самые худшие опыты еще впереди, а это место, где я нахожусь – вольер для испытуемого…» Все эти мысли навеяли на него все подавляющую тоску.
Затекшее тело, лежащее в одном положении, давало чувство дискомфорта и Петр, пребывая в своих мыслях, повернулся на бок и подложил руку под голову. «СТОП!!!» На мгновение он оказался ошарашенным этим телодвижением, точнее тем, с какой легкостью ему удалось это сделать. Ведь до этого тяжело было даже глотать, а движение рукой – просто предел его возможностей. Петр вновь прислушался к своему телу, прочувствовал внутренне каждую конечность и каждый палец. Он попытался пошевелиться снова, но организм словно парализовало, казалось вот-вот и паралич схватит его органы дыхания или сердца, и тогда уже точно «пиши пропало». Но легкие выполняли свою функцию в автономном режиме не прерываясь. Как и сердце, неумолимо билось в груди, выстукивая свой ритм, не сбиваясь хотя бы на долю секунды.
«Но как же мне удалось так легко перевернуться на бок? Так, что я для этого сделал, надо бы разобраться. Ох, и не нравиться мне все это Ребятыыы…» И тут он вновь услышал этот шорох, совсем рядом, где-то наверху, над ним. Он стал представлять и сравнивать, что же этот звук мог ему напоминать, очень уж характерным и до боли знакомым, был этот шорох. Походило, как на скрежет камней при трении друг о друга, при обрушении со скалы, только уж очень резкий и непродолжительный по времени было это звучание. Но камни как бы не сыпались, а наоборот, словно выстраивались очень быстро в нагромождение.
Приподняв голову, Петр прислушался, вдруг удастся еще что-то расслышать. И тут опять осознал, что ему удалось без особых усилий приподнять голову, но она тут же упала на подложенную под нее руку. Как будто она не принадлежала телу и болталась сама по себе на шарнире. «Ну, прям беспредел какой-то Ребятыыы». Только и смог проговорить про себя Петр. Мысли снова каруселью закрутились в его голове. Навалились «кучей всего» на его сознание-песчинку, угрожая завалить своим всеобъемлющим естеством его разум изнутри, но тут же улетучились, канули в неизвестность, откуда, собственно, и появились. Состояние при этом такое же, если подумать обо всем сразу – после чего происходит полное исступление, больше нет смысла думать еще о чем-то…
Но новый шорох заставил его даже вздрогнуть, потому, как он был совсем рядом, словно за соседней стеной и было еще что-то, что напоминало крик. Этот крик Петр слышал уже не раз прежде, причем вне этого места. И когда этот ор повторился, ему без сомнения показалось, что этот протяжный, полный страха, обиды и отчаяния – крик, принадлежит до боли знакомому человеку. Вот только кому именно, Петр вспомнить так и не смог. От чего тоска вновь навалилась на него всей массой, не оставив ему ни единой надежды на какое бы то ни было – прозрение…