- Вот? – Удивилась Мила. – Если бы Бога не было – тогда все было бы зря! Скажи мне, для чего же тогда человек: строит, творит, созидает? Чего ради людям нужна: будняя суета и великие открытия, домашний очаг и рукотворные чудеса света, простое общение с близкими людьми и проникновенность шедевральных произведений музыки и литературы? Зачем человеку все это нужно?
- Ну, это естественно. Человек существо – социальное и он стремится к гармонии, к согласию и любви к ближнему своему. А ради любви он готов творить и создавать шедевры.
- Так вот, все эти чувства и есть олицетворение Бога! Нам только кажется, что все, что мы делаем – это для себя. На самом деле все для Господа Бога, все во благо Всевышнего.
То есть получается: войны, убийства и другие злодеяния, творимые людьми – это тоже про его честь?
- Нет! – Совсем обиженно воскликнула Мила. – Все плохие поступки делают невежественные люди, которые не верят в Творца и в то, что он их создал для благочестия и великодушия, чтобы они несли добро и любили друг друга. А вместо этого, эти негодяи, сами себя возносят к лику творцов имеющие право: твердить свои законы, распоряжаться судьбами других людей, изменять ход истории в свою пользу. Отсюда и выливаются все эти бесчинства, весь этот беспредел, происходящий в мире.
- Почему же тогда Бог, раз он так всемогущ – не вмешается в это и не исправит все на свой божественно-милостивый лад?
- Бог очень мудр! – Гордо сказала Мила. – Он просто дает людям шанс осознать, что они заблуждаются и такими делами мир не построить. И осознав истину – придут к Богу, чтобы вобрать его в себя и жить в счастье и любви. И, кстати, зря ты считаешь, что рая и ада нет. Все существует – в невидимом для нас пространстве, в другом измерении. Просто, кто во что верит – то и получит.
- Хорошо, допустим…- процедил Петр, поняв, что начинает сдавать позиции. Но доводить эту бурную беседу до ссоры тоже не желал. – Давай продолжим обсуждать эту тему завтра. Как ни как - «утро вечера мудренее».
Утро уже начинало заниматься, и на горизонте стал брезжить рассвет. «Завтра» неумолимо трансформировалось в «сегодня».
- Здесь ты прав! – Улыбнувшись, чмокнула его в губы Мила. Спокойной ночи, милый!
- Спокойной ночи, милая! – Позаимствовал Петр. На мгновение крепко обнял Милу и, ослабив хватку, уткнулся в ее волосы, поцеловав прямо в темечко. Но прежде чем сознание отпустило мозг и погрузило его в сон – Петр на миг призадумался – «Интересно, если небытие – это то чего не существует, но в действительности оно есть – тогда, как оно может быть, если его нет, но оно реально… Просто взрыв мозга! Психодел какой-то, Ребятыыы! Все это только предрассудки…
1.7 Стенания.
Глубь. Зависшая мгла. Отсутствие какого-либо запаха. Полное затмение окружающего бытия. Нет практически никаких внешних раздражителей. Лишь приглушенно-грохочущие шорохи и отдаленно-клокочущий шёпот - временами простреливают монолит пространства. Странная ощущаемость организма, заговорщицки, наводила на мысль – будто тело перестало подчиняться законам физики и перешло в астрально-эфирное состояние. Словно оно стало продолжением окружаемой атмосферы и сквозь него плывут тонкие материи элементарных частиц на уровне торсионных полей. Как если бы оно было энергетическим сгустком, пространственно-эмоциональным всплеском, остаточной энергией событийной памяти – а-ля пресловутое приведение. Но в тоже время, если думать о теле, прочувствовать его как следует – то оно было: неподъемно-грузным, непривычно плотным, массой плоти неподдающейся к движению.
Тем не менее, Петр, абстрагировавшись, от чувств своего тела, все силы разума направил на поиски выхода из столь странного и невообразимого места. Его захлестнула волна злости и негодования: - «Что же это за «штука» такая Ребятыыы? Почему здесь все не так и все не то? Здесь мерзко и жутко! Здесь душераздирающе – страшно! Непривычные мысли, непривычные ощущения, непривычный – я! Кто это все придумал? Чья это злая шутка?! Тут ничего нет! Тут ничего не может быть, и нет тут меня. Здесь невообразимо мерзко и отвратительно! Если бы Небытие существовало – оно выглядело бы именно так».
В этот миг он отвлекся, от своих яростных рассуждений, и ощутил, что уже стоит на ногах. Почувствовал, что ему незаметно для самого себя, каким-то непостижимым образом, удалось подняться и встать во весь рост. В этот самый же момент: ноги налились свинцом, равновесие улетучилось – как и не было вовсе, колени подогнулись и, поняв, что сейчас точно упадет – Петр попытался переключиться на другие мысли, кроме как о своем теле. Но было уже поздно. Он падал и падал очень быстро, с большой скоростью, вот только почему-то долго. Петр не успел подумать об этом – но ощутил это по всем привычным для него показателям. Все-таки чувство пространственного ориентирования у него еще работало и соотношение его роста относительно пола и скорости свободного падения – непременно должны были закончить его падение в определенное время. Но времени прошло явно больше, словно он падал как в замедленной съемке – слоу мо, хоть при этом и казалось, что падение происходит очень быстро для него, а для окружающего пространства оно было очень медленным.