Затяжной политический кризис во Франции мог вывести из равновесия кого угодно — тем более того, кто вернулся в нее после шестимесячного отсутствия. 3 января Виллель, осуждаемый всеми, подал в отставку, и было создано новое правительство. Левым было сделано немало уступок; на открытии парламентской сессии 5 февраля Карл X произнес речь в либеральном духе — и все же эта мирная передышка оказалась недолгой.
22 февраля Анри написал Феликсу Фору, который спустя два месяца будет избран депутатом от департамента Вьенн: «Чтобы дать Вам некоторое представление о политическом хаосе, посреди которого мы живем, я просто сообщу Вам новости вчерашние и сегодняшние, утренние. Всего через три дня они будут иметь уже столетнюю давность — ведь что значит для безумца его вчерашний припадок? Никто из людей у власти не умеет думать, никто не знает, что он будет делать через неделю. Так, большой честный министр клянется в Палате пэров, что в стране царит мир, а назавтра разражается война». Для Бейля «большинство либеральных депутатов, избранных в этом году, — глупцы: они просто умирают от желания произвести эффект».
Утешением ему служат открытия в мире музыки. «Концерты м-м Мерони божественны, — пишет он Саттону Шарпу, — а м-м Малибран-Гарсия, которую вы знаете, станет величайшей певицей в мире, если не будет злоупотреблять высокими нотами и не истратит раньше времени свои голосовые связки».
В целом Париж принес ему только разочарования: его денежные ресурсы сокращаются, как шагреневая кожа, и в довершение всего военное министерство опять отказало ему в выплате пенсии. Не без труда Анри удается выиграть дело, но у него «нет никаких планов из-за отсутствия денег». Его литературные способности не вызывают сомнений в узком кругу образованных людей, но его книги продаются недостаточно хорошо, чтобы обеспечить ему приличный доход. Не видя выхода из финансового кризиса, он составил в августе и сентябре завещания в пользу Ромена Коломба, Адольфа де Мареста, сестры Полины и Луи Крозе — это говорило о том, что никаких надежд на будущее он не питал. В очередной раз он совсем пал духом. Писательская работа всегда помогала ему выстоять в житейских неурядицах, но на сей раз запрет на пребывание в Милане стал для него, очевидно, слишком уж грубой пощечиной. В конце 1828 года он жаловался Просперу Мериме: «Сегодня вечером в Милане, Венеции, Генуе, Неаполе и т. д. даются новые оперные представления… я в ярости от этого». Его неумолимо тянет в Италию — и он опять затосковал.
Последние парижские годы Анри Бейля отягчены мрачными мыслями: «В 1829 и 1830 годах меня больше угнетало отсутствие дел и забот, нежели нехватка средств…» Он проводит дни в литературной работе, появляется на спектаклях и в салонах — и старается не обнаруживать свою печаль. Виржини Ансело в письме Саттону Шарпу отмечала: «Г-н Бейль всегда любезен, умен, забавен и весел, тогда как г-ну Мериме достался, судя по его виду, самый печальный удел на свете».
23 января Виктор Гюго опубликовал свои «Восточные стихотворения». Суждение о них Анри Бейля было категоричным: «Г-н Виктор Гюго — человек неординарный, но ему хочется быть экстраординарным, и потому его стихи навевают на меня скуку…» Ни лирическая поэзия, ни Восток, бывший тогда в большой моде, не пользуются его благосклонностью — он предпочитает этому стихотворному сборнику Гюго комедию Скриба — «восхитительную маленькую драму, от которой сжимается сердце». Его литературные вкусы определяются: ему становятся ближе Вольтер и Дидро; он отдает предпочтение Роджеру Бэкону — английскому философу, писавшему на латыни, перед Аристотелем: «Философские произведения Аристотеля, Платона, Декарта, Спинозы, Лейбница — это скучные поэмы, хотя и созданные великими умами. Только Бэкон продолжает быть нам интересен. Тех же перечитываешь только из чувства долга и при этом сильно зевая. Если бы сделать из произведений каждого из них резюме в сорок страниц, по возможности более понятное, то его можно было бы прочесть с удовольствием».
6 февраля Альберта де Рюбампре (она чаще проходит в записях Анри под псевдонимом «д’Азур» — «лазурная», так как обитала на улице Голубой), кузина художника Делакруа, становится его любовницей, но спустя шесть месяцев она предпочтет его Адольфу де Маресту. С тех пор отношения двух друзей хотя и не прервутся совсем, но станут несколько отчужденными: Анри, ничего ему не сказав, перестанет посещать кафе «Руан», сменив его на кафе «Лемблен». Но пока Альберта успешно отвлекает Анри от неприятных мыслей и забот.