В начале 1829 года знакомые Анри принимаются хлопотать о нем, так как его положение становится все более непрочным. Так, экс-аудитор Государственного совета Амедей де Пасторе пытается добиться для него должности в Архивах, которая предоставила бы Анри квартиру в отеле Субиз — в ней он, кстати, мог бы устроить свою сестру Полину. Затем он же пытается получить для него место помощника библиотекаря в Сен-Женевьев. Эдуард Мунье, граф д’Аргу и Пьер Дарю объединяют свои усилия, чтобы найти ему место, дающее средства к существованию. При поддержке кузена и виконта Симеона Анри делает запрос о должности служащего в отделе рукописей Королевской библиотеки. Все эти хлопоты не увенчались успехом. Его подавленное настроение, однако, не помешало ему присутствовать на представлении пьесы «Генрих III и его двор» Александра Дюма-отца, премьера которой с настоящим триумфом прошла в «Комеди Франсез».
14 марта он подписал контракт с Делоне об издании «Прогулок по Риму»; в нем было сделано уточнение, что книга «должна быть напечатана на столь же хорошей бумаге, как и роман под названием „1572“ автора г-на Мериме». Он полностью погрузился в завершение этой работы, и 5 сентября «Журналь де ла либрери» сообщил о выходе в свет «Прогулок по Риму». «Поскольку публика не смогла понять некоторые объяснения и тонкие теоретические замечания в моих „Истории живописи“ или „Любви“, я поясняю их здесь. „Прогулки“ — легкая книга, не отягощающая ум, и потому вышеназванная публика — несколько простоватая — рискует понять здесь даже то, что напугало ее в предыдущих книгах».
В тот же день в кафе, открыв газету, он увидел в ней сообщение о смерти графа Дарю. «Весь в слезах, я запрыгнул в кабриолет и помчался на улицу Гренель, 81. Я нашел там плачущего лакея и горько заплакал сам. Я корил себя за неблагодарность…» Он тут же принял решение ускорить отъезд в путешествие по юго-западу и югу Франции: «…Я бы умер от горя, посещая этот дом».
8 сентября Анри покинул отель Валуа на улице Ришелье; перед отъездом он, вероятно, имел возможность прочесть благодарственное письмо от Сент-Бёва: «Весьма благодарю Вас за любезную посылку в мой адрес. Ваши „Прогулки по Риму“, как и все другие Ваши произведения, большая радость для меня: я всегда нахожу в них для себя и познания, и развлечение. В них я словно вижу воочию, и с тысячи неожиданных сторон, Италию, которую Вы так хорошо знаете и умеете подать нам с разных сторон. Это счастье, особенно в наше время, читать рассуждения об искусстве — столь свободные и верные. Послав мне свою книгу, хотя я не имею чести быть знакомым с Вами лично, Вы догадались, вероятно, что меня живо интересует все, что выходит из-под Вашего пера, и в этом Вы совершенно правы». Астольф де Кюстин, которому Анри Бейль также отослал свою книгу, тоже не остался в долгу: «Я не встречал более нигде такого глубокого знания нашего века в соединении со столькими качествами, которых недостает нашему веку и особенно — этой стране».
Анри посетил Бордо, Тулузу, Каркассон, Монпелье, Марсель и Лион; затем он сел на пароход. В Марселе, в ночь на 26 октября, у него возник замысел романа «Красное и черное», и он тут же сделал его первый набросок. Своим рождением этот замысел был обязан двум подлинным событиям, о которых были опубликованы сообщения в «Газетт де трибюн». Первое: осуждение судом присяжных в От-Пирене в марте 1829 года некоего Адриена Лафарга за убийство любовницы. Второе: осуждение двумя годами ранее судом присяжных Изера семинариста Антуана Берте за попытку убийства во время мессы женщины, которая доверила ему воспитание одного из своих детей и затем стала его любовницей.
В конце ноября Анри вернулся в Париж, где уже вовсю ходили разговоры о его «Прогулках по Риму». Он записал в своем «Журнале»: «Непишущие друзья автора более разгневаны поэтической формой, точнее — тем, что есть от поэтической формы в этом произведении, чем всем остальным. Отчасти это объясняется тем, что они в глазах света выглядели бы одураченными, если бы согласились с такой поэтической формой». Он сам прочел «Путешествие из Парижа в Иерусалим» Шатобриана и сурово раскритиковал его: «Я никогда не встречал самолюбования более отвратительного… Я никогда не встречал более отвратительного эгоизма, эгоцентризма, более плоской надутости и даже фанфаронства в описании воображаемых опасностей на море, чем в начале второго тома этого „Путешествия…“, который я открыл сегодня утром, чтобы убедиться в таланте г-на Шатобриана. Вместо того чтобы изучать страну, он везде говорит „я“, „мне“ и всячески демонстрирует маленькие находки своего стиля».