Вуирка взяла со скамейки между входной дверью и печью небольшой и слегка мятый металлический тазик с водой, поставила его на пол около человека.
– Можешь умытися.
– Спасибо, – прошептал Оливер. Он зачерпнул холодную воду ладонью и вытер лицо. Кожа тут же перестала быть липкой, а капельки приятно потекли по шее. Со свежим лицом можно было бы отдохнуть, хотя спать он не хотел. Но стоило лечь в удобную позу и глубоко вдохнуть, аромат подушки начал с каждым вздохом усыплять.
Пока Оливер спал, тяжелая плотная штора в комнату Николь откинулась, и из нее показалась пучеглазая мордашка, еле заметная в темноте комнаты из-за того, что была покрыта бурой шерсткой. Она оглядела Оливера, проверяя, спит он или нет; он бездвижно лежал на животе, подмяв под голову подушку, размеренно двигалась только спина.
Девочка ухватилась за дверной проем и оттолкнулась от него, слегка царапнув; кресло с колесами вместе с ней выкатилось вперед, проехав по поскрипывающим половицам. Вуирка замерла, чтобы не разбудить спящего человека; она несколько секунд внимательно вгляделась в него, а затем развернула кресло на колесах и подъехала к широкой массивной скамье справа от стола.
Оливер лишь слегка приоткрыл глаза от тихого скрипа половиц прямо под ухом, когда вуирка уже не смотрела на него. В темноте не было видно практически ничего, поэтому он потерял надежду разглядеть источник шума, но закрыть глаза уже не мог.
На скамье лежало несколько пучков трав, охапка хвороста, рядом впритык находилась стопка аккуратно сложенных бледных простыней и два кожаных полотна, на которых, накренившись, стояла низкая стопка тарелок, пара горшков и мутных прозрачных стаканов.
Девушка протянула руки к стопке тарелок, чтобы переставить ее и взять простынь, но задела ветку хвороста, торчащую из остальной охапки. Весь хворост посыпался ей под лапы.
Глаза вуирки закрылись, она сжала губы и стиснула зубы, не наклонив голову – просто смирилась с происходящим. Она лишь немного повернулась в сторону Оливера и окинула его боковым зрением.
– Святая Уитва, – яростно прошептала она себе под нос.
Оливер привык к темноте и уже мог разглядеть размытые очертания предметов. Тонкая полоска света, попадающая в комнату через щель между слегка прикткрытыми ставнями, помогла различить цвета и силуэт вуирки напротив окна. Она замерла в тот момент, когда Оливер услышал шум. Видимо, что-то уронила.
Юноша заметил движение ее головы в свою сторону и быстро закрыл глаза. Он сам не до конца понял, в чем состояла причина этого. Возможно, он не хотел быть пойманным за подглядываем.
Вуирка в кресле на колесах протянула руку к створке окна, чтобы шире открыть ее и впустить в комнату больше света. Она неуклюже подалась вперед в попытке дотянуться до дальней створки одной рукой, а другой крепко держалась за подлокотник.
Положив голову на подушку, юноша наблюдал за девушкой. При сильном наклоне, рука, которой она держалась за кресло, напряглась так, что стала видна небольшая хиленькая мышца, потому что вуирка начинала терять равновесие и заваливаться вперед. Локоть задрожал от напряжения: она была готова вот-вот сорваться. Тело Оливера вздрогнуло, чтобы вскочить и поймать хрупкую юную вуирку, но она успела задеть створку когтями, подтолкнуть ее и отклониться назад.
Оливер расслабился. Комната мигом наполнилась слабым светом только-только появившегося на горизонте солнца. Все предметы стали видны, и он разглядел кресло на колесах и разбросанный вокруг него хворост.
«Так вот, что у нее упало».
Вуирка еще раз обернулась на Оливера – он закрыл глаза. Она удостоверилась в том, что он спит и сложила ладони перед собой, оттопырила большие пальцы и коснулась ими маленьких бровок. За спиной из белой дымки появилась девочка в такой же свободной легкой ночной рубашке.
Юноша осмелился открыть глаза уже позже, когда эта девочка, присев на корточки, собирала разбросанный хворост, а вуирка в кресле переставляла посуду.