V Рамоис после отбытия чужаков.
После того как люди скрылись из виду, Николь, стоя в лесу, рассеялась в воздухе и оставила после себя белую дымку, которая тоже растворилась через несколько секунд.
А вуирка, которая была в это время дома, молча сидела в своём кресле на колесах в комнате и пыталась унять бушующее в груди раздражение от папиных рассказов о «плохих чужаках с запада».
– Зачем ты притащила его? – спрашивал отец девочки.
– Обрекати на гибель невинное существо – неправильно, ты же сам меня учил энтому, помянаешь? «Не убивай невинных даром», – процитировала она одну из главных заповедей Уитвы. – А вы хотели убити его без причины! – крикнула она, прервав попытку отца вставить слово, развернулась и уехала в комнату, яростно взмахнув льняной тканью на входе.
Утром ей нужно было идти в мастерскую. Пока девушка в коляске складывала в холщовый мешочек хлеб и кожаную флягу с небольшим количеством воды, клон стягивал с ее кровати грязные простыни и замачивал их в тазу с мыльной водой и большой охапкой сушеных душистых трав, которые лежали на печи. Потемневшие, но все еще розовые лепестки душицы и белые – ромашки медленно расползлись по вспененной поверхности воды.
Когда все утренние дела были закончены, девушка в коляске положила ладони на колеса и прокрутила их вперед, а стоящая позади – исчезла.
На улице было уже светло, но солнце еще не пекло по-дневному. Ветер дул в лицо, и настроение у Николь было какое-то слишком спокойное, она не думала ни о чужинцах, ни о ссоре с отцом, ни о мастере, с которым она скоро встретится. Голову забивали лишь голоса и звуки улицы: лай собак, какие-то стуки, галдеж, шорох листвы.
Пожилая, но крепкая вуирка Сабия, шедшая навстречу по той же стороне дороги задержала жалостливый взгляд на девушке в инвалидной коляске.
– Здравствуй, Николь, – любезно сощурилась она и прижала к открытой груди свой маленький мешочек из свиной кожи. – Хочешь жженого сахару? – она начала растягивать шнурок на мешочке и опускать в него руку.
Девушка в кресле на колесах оглянулась, сомневаясь, что Сабия обратилась именно к ней, и встретилась взглядом с подростком-вуиром. Он стоял за тонким ветхим забором у своего дома, размахивая топором над бревном, и поглядывал на вуирку с другой стороны дороги так, будто представлял ее голову на месте полена.
Она вздрогнула, и медленно перевела взгляд на пожилую женщину перед собой.
– Возьми, – старая Сабия протянула большую темно-коричневую каплю карамели.
Николь смотрела на нее недоверчиво. Женщина делала так впервые, и это казалось Нике подозрительным. Более того, Сабия впервые заговорила с ней, что уж говорить об угощении. Обычно вуирка оставалась обделенной ее вниманием.
Детские крики стали нарастать позади: толпа приближалась. Николь успела повернуть голову слишком поздно – они окружили ее, подняли такой шум, что юная вуирка прижала уши ладонями.
– Сабия, расскажи сказку! – налетел сзади маленький вуир и толкнул колясну Николь плечом. Остальные с визгами начали вставать перед ней и отгородили от Сабии сплошной высокой стеной. Николь не стала задерживаться, увидев, что внимание женщины захватили другие дети, и прокрутила колеса своей коляски назад, чтобы развернуться.
Вуирка поехала дальше, и на нее никто даже не взглянул, будто ее не было.
Мастерская находилась почти в другом конце Рамоиса и пешком ехать Николь туда нужно было около получаса, причем в достаточно быстром темпе.
Она приехала к зданию мастерской и остановилась у двери, чтобы расслабить уставшие руки. Она сделала растяжку и, чувствуя невероятную легкость в мышцах, открыла дверь.
– Здравствуй, Николь, – взрослая высокая вуирка наклонила голову в знак приветствия, и Ника разглядела короткое голубое платье, подпоясанное красочной тканой лентой, которое было на мастере и очень нравилось девушке. Она подошла к Нике и помогла преодолеть невысокий порожек.
Мастер была невероятно красивой: стройная, светловолосая, что было редкостью в Рамоисе, ее лицо излучало нежность. Светлые волосы мастера говорили о том, что она южанка, а стройными в той или иной степени были все, но Нике казалось, что мастер была стройна как-то по-особенному. Женщина села за ткацкий станок и стала поддевала иглой натянутые нити. Вверх уже тянулось молочное полотно хлопковой ткани с зигзагообразными красными полосами.