Примерно в то же время двоюродный брат несчастной Фриц начал приходить в себя. Медленно и мучительно. По голове ему знатно прилетело. Боль в затылке отдавалась ломотой во всём теле. Которое было почему-то в подвешенном положении. Мужчина не сразу это осознал. Ноги доставали до пола только, если вытянуть их и встать на носочки. Ступни были босыми, впрочем как и всё тело. Но в тёмной комнате было достаточно тепло, чтобы не начать дрожать. Тироун ничего не видел перед собой, разницы между открытыми и закрытыми глазами просто не существовало. Туловище висело на руках, разведённых в стороны и удерживаемых ремнями. Такая поза оставляла грудь и спину открытыми. Пленник, ещё туго соображая, попробовал пошевелиться и как-то высвободиться. Затем в противно пульсирующую голову пришли воспоминания. Всё пошло не так. Это не то, чего он хотел. Очевидно, что он сейчас у того человека. А где Реганна? Может ещё можно как-то договориться, выкрутиться. Об этом стоило поразмыслить. Однако этого ему не дали сделать. Где-то сзади послышался лязг, затем в комнату кто-то зашёл. Нет, стены не озарились светом. Кто-то нёс с собой одну лишь свечку. Толку от такого светила почти не было. Не для Фрица во всяком случае. Он замер, насторожённо вслушиваясь и пытаясь хоть как-то разглядеть убранство комнаты. Без всякого успеха. Пришедший размеренно и тихо дышал, мягко ступая по каменному полу. Вновь раздался прежний лязг — это кто-то затворил за собой дверь.
— Ты не так быстро пришёл в себя, я долго ждал и успел заскучать.
Голос показался знакомым, но сразу не удалось связать его с определённым человеком. Мысли вообще медленно крутились в голове. Некто же тем временем не спеша ходил вокруг и зажигал установленные на подставках свечи. Комната плавно прояснялась, и до Тироуна дошло, что это какая-то пыточная. Какие-то механизмы, предназначенные явно для истязания тел, плети, розги, кандалы, цепи. Он не стал особо вглядываться во всё это, потому что смог вспомнить человека. Это был тот, кто командовал прибывшим и разговаривал с Кивой, метнувшейся на сторону новой власти. Но самое главное, что это был тот, кто забрал его в это место. Это очень плохо. Если он постарается, то вспомнит хотя бы имя, с которым к обращались к этому человеку, а пока что нужно как-то выкрутиться.
— Слушай, — Фриц кое-как разлепил пересохшие губы, пытаясь быстрее подобрать слова, — я…
Договорить ему не дали, мозолистая ладонь легла ему на рот, а ногти пальцев больно впились в скулы.
— Ти-ише, я не хочу слышать, как ты говоришь, — теперь мужчина перед ним говорил недовольно.
Всмотревшись, Тироун увидел, что зрачки у говорившего расширены и практически полностью закрывают ярко-зелёную радужку глаз. Он явно под кайфом, впрочем что не мешало ему внятно говорить и контролировать свои движения. Да только вот разумно беседовать с ним явно бесполезно, мужчина частично витает где-то в своих грёзах. Что же делать? Когда человек разжал руку и отошёл от него, Фриц попробовал повертеть руками. Надо как-то выбраться. Однако успеха не было, он был зафиксирован намертво. Руки ни сдвинуть, ни вывернуть. Тогда Тироун от накатившего отчаяния стал трепыхаться всем телом. Вица, вроде бы так его называли его люди, не обращал на эти трепыхания внимания, рассматривая что-то у стены. Вдруг он с рыком ударил по какой-то стойке, и та гремя железками повалилась на пол. Подвешенный пленник притих. Мужчина же развернулся, потирая лицо, и прошёл в другую сторону. Проходя мимо Фрица, он как бы небрежно провёл тому по голой спине. Тироун похолодел и попытался повернуть голову, чтобы проследить дальнейшие действия. Почему-то показалось, что если он не будет знать, что дальше — будет ещё хуже. Или просто страшнее от неизвестности. Только вот Вица зашёл вне поля зрения, но впрочем вскоре вернулся. В руках он держал кручёный прут и смотрел на него с какой-то особой теплотой. Когда мужчина обратился к своей жертве особо неуместным и радостным голосом, у Фрица побежали мурашки.
— Кричи. Я хочу послушать, как ты кричишь.
Спину ожгло ударом розги, и это было только началом долгой пытки, которую Раус придумал, находясь в извращённом и садистском настроении.
Кива, прижимаясь к стене, бесшумно шагала по мягким коврам. Чтобы не оставить на них грязных и очевидных следов, пришлось подошвы сапог вытереть плащом. В сущности было уже плевать на всё это, но всё же привычка скрывать присутствие была сильней. В её деле любая оплошность могла скверно окончиться, и злоба на одного человека ещё не повод нарушать свои же правила. Время уже точно приближалось к полуночи, большая часть клерков уже покинула рабочее место. Сильных опасений, что она с кем-то пересечётся почти не возникало. Даже верного секретаря Гисберта не было за своим столом. Естественно Дариус отпустил его, чтобы тот не мешался ночным делам. Можно было бы влезть через окно, но слишком много чести седому ублюдку, которые своими действиями едва не укокошил её внизу. По этой же причине в нужный кабинет девушка вошла без всякого стука, который вежливо бы обозначил её присутствие. Она скользнула за дверь и тихо притворила её за собой не глядя. Взгляд серо-синих глаз был прикован к Закклаю. Он же даже головы не поднял, занятый очередными бумагами. Но девушка видела, как его губы поползли в гадкой ухмылке.
— Что ж, такой итог меня вполне устраивает, — сказал он, ставя аккуратную подпись и откладывая перьевую ручку в сторону.
Старик потянулся за печатью, а гостья двинулась вперёд. Сейчас командующий не опасался её — это читалось во всём: в движениях, в поведении, в насмешливом выражении лица. Он знал, что она не убьёт его, даже если ей очень этого хотелось сейчас. Знал, что она не станет гадить там, где ест. И то, что девушка пришла к нему на отчёт после того, что случилось внизу, лишний раз подтверждало за это. А раз этот человек, готов проглатывать такие, мягко выражаясь, обиды, то, пожалуй, можно закрыть глаза на кое-какие нюансы их прошлых взаимодействий. Ведь их сотрудничество принесёт обоим пользу. Кто в здравом уме будет отказываться от всех плюсов мирного сосуществования? Особенно теперь.
— Признаться, я ждал тебя сегодня днём, — Дариус придирчиво рассматривал печать на документе. — Пришлось задержаться и пожертвовать ночным отдыхом. Мне казалось, что ты работаешь на самом высоком уровне, но у всех ведь бывают осечки.
Пока он открыто издевался, Кива подошла вплотную к массивному рабочему столу. Хорошо знакомые часы мерно отсчитывали секунды, а источником света служила пара ярких ламп на кристаллах. Привычные небольшие кипы бумаг этой ночью соседствовали не только с стеклянным графином, наполненным до середины водой, но и с фарфоровым чайником и чашкой на блюдце. В ней виднелся дымящийся красный чай. Ублюдок ожидал явно с комфортом, пока она тащила примерно шестьдесят килограмм, чувствуя как швы впиваются в кожу.
— Особенно когда мешают, — девушка села на свободный стул и скрестила руки на груди, сверля собеседника взглядом, — подставляют. Тогда да, осечек не миновать.
— Не ной, — миролюбиво бросил Закклай, убирая листок в одну из стопок, — я мог и полицейским обозначить предполагаемое место, было бы очень весело.