Однако руководство и командор не хотели исключать и такой возможности. Враг всегда был впереди — им следует поступать осторожно и быстро реагировать, чтобы не допускать потерь. Эрен предпочёл бы гнать лошадь до самой границы земли, но ведь, в конце концов, такая задержка ни на что не повлияет. А увидев своих суетящихся друзей, которые помогали распределять людей для работы, он и вовсе спокойно выдохнул. Они были нерадостными. Знание и реальность отняло всё счастливое из их чувств и их дела. Но они ждали того, что могут увидеть там за неизвестностью. С каким-то интересом, может, облегчением и той же тоской. В целом, они могли разделить с ним эти чувства.
— И не одного титана, да? — невесело хмыкнул Жан вместо приветствия, закончив направлять людей, когда Йегер подошёл к ним.
— Похоже, что расчёты Ханджи оказались правдивыми, — Эрен позволил себе слегка улыбнуться. — Кажется, что мы без особых препятствий пройдём дальше.
Он огляделся, будто бы желая уверить себя в своих же словах, хотя и так лучше всех знал, как оно будет. Наспех развёрнутый лагерь начинал преображаться и обретать черты надёжности. Настилы и дощатые стены нескольких конюшен и бесчисленные палатки, расположенные таким образом, чтобы не создавать фатальной кучности для дальнего удара. Каким, например, пользовался Звероподобный титан. Зик Йегер. Его старший брат. В голове точно наяву прозвучали его слова: «Я спасу тебя». Смелые слова, опрометчивые слова для человека, который не может спасти даже себя от от марлийской армии. Затем этот голос унесло куда-то в прошлое, или же будущее, стоило только прислушаться к шуму лагеря. Где-то рядом мелькнула огненно-рыжая макушка Флока, а вдалеке послышался громкий голос кого-то звавшей Зое. Все обустраивались, чтобы ближайшие часов шесть провести здесь и отдохнуть.
— Ну или враг что-то затеял, — заметила Саша, возившаяся рядом с колышками к палаткам, — а мы ещё даже кухню не развернули. Сейчас пойду помогу ставить всё там, а то эта тишина лишь нервирует.
— Именно, поэтому, Эрен, лучше не торчи на виду, — кивнула Микаса с самым строгим лицом и принялась проверять крепёж своего УПМ.
Заранее бесполезное занятие — всё сидело идеально, как и положено. Да и разве можно было ожидать чего-то другого от такого превосходного бойца как юная Аккерман? Йегер лишь кисло проследил движение её пальцев и отвернулся. Противно, но ведь девушка просто нервничает, переживает за него. К тому же, такая обстановка вокруг, ещё свежи воспоминания о той битвы за Шиганшину. Можно простить эту слабость. Хотя бы сегодня. На их глазах чуть ли не умер Армин. Лучший друг детства. И это то ещё потрясение, ведь они всегда были вместе с момента падения стены Мария. Но Эрен знал, что рано или поздно его самого девушка должна будет отпустить. Ему осталось всего лишь несколько лет, за которые надо успеть очень много. И это неизменно. Арлерта, которому гарантировано отмерялся больший срок, видно не было. Наверняка помогал либо командору, либо Леви, либо кому-нибудь из гарнизонских офицеров. И разве плохо желать того, чтобы друзьям больше не приходилось проходить через такое? Пожалуй, нет. Ведь это часть его цели.
— Всё будет хорошо, Микаса, — выговорил он, поднимая взор к небу. — Если уж на то пошло, мы все здесь на видном месте, но есть пространство для манёвров.
— Да и шанс того, что нас застанут врасплох очень мал, — поддержал его Кирштейн.
Рассматривая синеву с белыми обрывками облаков, Йегер чуть скосил глаза и увидел, что Жан хочет подойти к девушке. Она поджала губы и всё продолжала проверять боеготовность, только на этот раз уже самих рукоятей. На секунду владелец Атакующего засомневался в том, что ему следует делать, затем потряс головой, стряхивая странный оттенок неприязни с души, и сказал:
— Пойду помогу Саше, а то она так постарается, что все сегодня останутся без обеда, — и пошёл в сторону, где собирались разворачивать полевую кухню.
Сам не знал, чего хочет: испортить планы Жану или же дать тому шанс, раз уж он хотел принимать участие в судьбе Микасы. Однако Аккерман сама избавила его от двойственности — безропотно и тут же двинулась вслед за Эреном.
К счастью, когда настала пора выдвигаться дальше, их снова растащили по разным фронтами. Что Йегер лишь приветствовал, дорога давалась проще в одиночестве, наедине с собой. Все поочерёдно поспали, поели и были готовы ехать верхом всю ночь. Темп несколько замедлился, однако планировалось двигаться до самого рассвета, так что продвижение на юг должно было быть ощутимым. Зато держать строй во тьме, лишь при свете звёзд, да редко мелькающей из-за облаков луны, оказалось очень непривычно и необычно. Может, потому что парень, как и Микаса, и Саша не участвовали в отработке такого манёвра. Лишь один день, когда все выделенные войска прибыли к Марии и проводился финальный прогон. Зато остальные держались достаточно уверенно, и Эрен просто подстраивался под общий темп. Несмотря на его ожидания, ночью ни одни мысли не посещали его, а думать над всем внезапно расхотелось. Возможно, из-за накопленной усталости. Поэтому его путь проходил в полнейшей внутренней тишине, что тоже оказалось весьма приятным и успокаивающим. Если бы только эта дорога никогда не кончалась. Но они неумолимо продвигались туда, куда звали сердца, куда направляли разумы, куда указали военные начальники и куда просили дотянуться умершие. Час сменялся часом, смещался и небосвод, менялись краски, и ночь вновь уступила рассвету. Местность начала меняться: деревья стали не столь высокими, как ранее, а равнина превратилась в холмы. После того, как солнце показалось вновь, была дана команда устраивать лагерь. Были посланы небольшие группы для разведки вперёд, которые вернувшись доложили о том, что впереди всё точно так же. Тихо. Безлюдно. Никаких подозрительных следов или чего-то необычного. Выставив дозорных, большая часть солдат устроилась на отдых. Затем к закату лагерь начали сворачивать и всё повторилось. А затем и ещё несколько дней. К тому моменту ландшафт начинал выглядеть совсем уж незнакомым. Леса практически перестали встречаться, а земля начинала быть более мягкой. Где-то там Эрен и увидел одного единственного титана, с которым они должны были пересечься. Несчастный почти не мог двигаться, а по сему не представлял собой особой угрозы. Его решили оставить. А Йегер, проезжая мимо, успел побывать мыслями в целом временном кармане, вызванном воспоминаниями о том, каким был человек до того, как его отвезли на Парадиз. Вся эта круговерть образов, эмоций и памяти пронеслась перед глазами в считанные секунды. Но парень уже привык к этому и с небольшим удивлением обнаружил, что более оно его не тяготит столь сильно, не путает и не причиняет столько душевной боли. Будто бы эта рана заросла или же он просто привык к своей ноше. К этому бремени, что будет с ним до конца его немногочисленных дней. Вскоре земля под копытами лошадей превратилась в песок, напоминавший речной берег. Деревья практически исчезли и стали встречаться поодиночке. Всё реже и реже. Казалось всё узнаваемым, как будто он, его отец, сам пару дней назад убегал отсюда. Спасался от возможного преследования и сохраняя ту полученную силу. Когда показалась махина стены, не столь впечатляющей как стены, возведённые Карлом Фрицем, Эрен не потерял своего спокойствия и хладнокровия. Всё это ничего не изменит: ни его действий, ни того, что должно свершиться. Ради них самих же. Даже когда они объезжали стену практически вплотную, поскольку посланный вперёд отряд разведчиков не обнаружил там никого, его память не дрогнула под напором неприятных образов. Но стоило им выехать на пригорок, а препятствию оборваться, как парень обомлел. Чувствуя, как собственная уверенность сокрушается не только от прекрасного вида покачивающейся синевы, а от ужасной мысли, которую он каким-то образом избегал всё время с момента награждения, а может и много раньше. Эрен замер, окаменел сидя в седле, не ощущая ни морского бриза, не слыша этого мерного плеска, нового и в то же время знакомого. Эти чувства мешали, раздирали его сознание, но не столь сильно как та мысль. Всего лишь один вопрос, который он впервые по-настоящему задал себе. Причём именно в тот момент, когда разум пришёл к соглашению с духом, смирение и решимость, действо и следование судьбе. Если он пойдёт до конца и убьёт едва ли не всех за пределами этого острова, то действительно ли все его друзья, все, кто дорог ему, все, кто так страдал всё это столетие, обретут свободу?