А какое ему, Оксману, до этого дело? — успокаивал он себя, семеня взад и вперед вдоль забора. Мало ли отчего бывают пожары? С Юдлом, с этим мошенником, — больше никаких дел. А Патлах… да он его знать не знает, этого пьяницу, ни он у Патлаха не бывал, ни Патлах у него, слава богу. Так чего же ему бояться?
Но он боялся, руки и ноги у него холодели от страха. Кто ему велел связываться с этим разбойником, с этим хорьком вонючим! Он же первый и побежит показывать, он первый!
Куда ни кинь, все клин. Надо покуда что вывезти в Мариуполь хоть мешков двадцать пшеницы… Нет, все, все надо вывезти, все, что есть…
На Ковалевском проселке показалась Элька. Колхозники, стоявшие у красного уголка, поспешили к ней навстречу. Элька устало опустилась на траву возле канавы, поджала под себя ноги и с минуту сидела молча.
— Хонци еще нет? — спросила она охрипшим голосом.
— Нету, — ответил Хома Траскун.
— Ну, что люди говорят? — Элька кивнула головой в сторону Ковалевска.
— Да всякое…
— А вы что скажете?
— Кто мы?
— Коллектив. С трактором-то у нас пока что лопнуло…
Хома Траскун пожал плечами.
— По-моему, о чем тут спрашивать? Коллектив есть коллектив. Куда нам от него…
— Значит, завтра выходим убирать пшеницу, а, товарищи колхозники?
— А я… Я не согласен… — заикаясь, произнес Шия Кукуй. — Вы мне отдайте моего коня…
Элька порывисто повернулась к нему.
— Уже на попятный?
— Так ведь это… какой расчет без трактора? Я отдаю своего коня, а вы все что? Ничего…
— От вас я этого не ожидала, — огорченно сказала Элька.
— Да что я, обязан, что ли? — храбрясь, повысил голос Шия Кукуй. — Никто ничего не дает, а я дели с ними своего коня…
— Пока что мы еще ничего не делим. Пока что надо спасать пшеницу…
От соседнего палисадника шел Матус.
— Ну как? Есть новости? — спросил он, подходя к Эльке.
— Какие новости! — неохотно ответила Элька. — Вы мне лучше скажите, что у вас на складе. Бензин заготовили?
— Так ведь трактор сгорел!
— Вы этим не отговаривайтесь. Бензин должен быть. Трактор мы достанем.
— Бензин-то будет, а вот трактор будет ли… И как это случилось? Я просто места себе не нахожу… Столько добра сгорело…
— Сгорит, раз подожгли, — бросила Элька.
— Подожгли? Что ты говоришь? Кто?
— О, кабы знали, кто! — сочувственно усмехнулся Юдл Пискун. — Живым бы, я думаю, он не ушел… А что, есть след или как? Убить его мало, злодея.
— Я бы его не убил, — мрачно проговорил Триандалис. — Я бы ему руки отрубил, вот так, — показал он, — и пустил бы: «Иди!»
— Ну-ну! — Элька поднялась с земли. — Поговорили, хватит! Пошли, товарищи, пора браться за дело. Ничего, мы и трактор получим, а пока что надо запрягать лошадей, пшеница не ждет.
На середине улицы ее догнал Юдл Пискун.
— Товарищ уполномоченная, — он подобострастно изогнулся, заглядывая ей в лицо, — я насчет коллектива… Что-то вы меня обходите… Сами же были у меня, видели, как я живу… С Матусом я уже говорил… Запишите меня. Я же всей душой…
Элька в раздумье закусила нижнюю губу. Пожалуй, не стоит ему отказывать. Хонця тут, видно, перегибает. А может, тогда и Шия Кукуй… Она вопросительно посмотрела на Хому Траскуна, на Онуфрия Омельченко и поняла, что они согласны.
— Ну что ж… Какой-нибудь инвентарь у вас есть?
— Есть жатка, сейчас она будет тут, я уже за ней бегу. Только вот кобыла у меня никудышная, того и гляди, ноги протянет, ну что ты будешь делать… А жатку я сейчас, в одну минуту…
— Давайте, давайте! — торопливо кивнула ему Элька. Все-таки он был ей противен. — А насчет вашей лошади, насчет лошади… ну что ж, надо лечить.
Когда Элька с горсткой колхозников вошли во двор комнезама, кукуевского коня там уже не было.
Мимо комнезама, понукая лошадей, проехал на лобогрейке Шефтл Кобылец. Он сидел развалясь, ворот рубахи расстегнут, свалявшийся чуб до бровей. На заднем сиденье, съежившись в комок, тряслась его мать.
Среди дня вернулся из райцентра Хонця. О пожаре в Ковалевске он уже знал, услыхал в Веселом Куте.
«Надо же быть такому несчастью! — Хонця до боли скреб свой колючий подбородок. — Надо же! А я брякнул, что трактор уже есть… Тьфу, пропади оно пропадом!..»
Во дворе комнезама он застал одну Эльку. Она возилась с пискуновской жаткой. Колхозники уже были в поле.