— Так какой же коллектив без машин? — отозвался Зогот.
— Почему без машин? — подскочил Оксман. — Я дам. Вы знаете, что у меня есть. То же самое и Симха. А там посмотрим.
— А трактор?
— Обойдемся пока и без трактора, — подал голос Симха Березин. — У них что? У них коней нет. А у нас слава богу. С трактором тоже не так просто: то он идет, то стал — и ни с места. А конь, был бы кнут, всегда потянет…
Внезапно снаружи, со стороны плотины, донесся глухой шум.
Хуторяне насторожились и стали подниматься.
— Куда вы? Подождите, давайте решим! — взмолился Оксман.
Шум все усиливался.
Оттолкнув Оксмана, Риклис первый выбежал на улицу, за ним остальные.
В темноте что-то рокотало то тише, то громче и бросало на хутор два светлых зыбких луча.
На улице сразу стало людно. Возбужденно перекликаясь, хуторяне собирались у загона. Рокот слышался все ближе, светлые полосы становились все короче, все ярче.
Собаки заливались неистовым лаем, с визгом рвались из дворов, точно чуя поблизости волка.
— Это трактор!
— Сюда идет!
— Элька!..
Хома Траскун бросился навстречу трактору.
— Сюда! Сюда! Правее забирай!
Трактор уже гудел на улице, и пронизанные пылью полосы света, колыхаясь, потянулись к красному уголку.
Элька, запыленная с ног до головы, радостно оглядываясь, то и дело регулировала скорость, хотя никакой надобности в этом не было.
У красного уголка она остановила трактор и ловко соскочила на землю.
Трактор сердито клокотал, садил дымом и мелко подрагивал.
Вокруг собрался весь хутор.
— Да отгоните вы собак, ни одного слова не слышно! — кричал Триандалис, кидая комками сухой земли в бесившихся дворняжек.
Элька обвела глазами хуторян и смахнула со лба седую от пыли прядь.
— Ну, теперь дело пойдет, — проговорила она.
Яков Оксман бессильно прислонился к косяку. Все! Поехал на ярмарку за большими барышами по укатанному льду, но лед треснул, и он тонет, тонет, и нет ему спасения… На руках у него вздрагивали синие жилы.
— Почему мы раньше молчали? Чего мы тянули?. Симха Березин выдавливал на губах улыбку. Пусть
Оксман не думает, что он, Симха, тоже испугался.
— Ай, плохо, ай, погано, реб Симха! Они все против нас злобу затаили, дай бог, чтоб я неправду говорил…
Они вышли за ворота. На другом конце улицы, в красном уголке, ярко вспыхнули окна.
«Все эта проклятая девка!» — думал Оксман.
Что-то темное шевельнулось в нем, и его потянуло к Юдлу. Ему стало жутко от собственных мыслей, он искоса бросил испытующий взгляд на Симху, не заметил ли тот чего-нибудь, и ушел.
— Конец… — бормотал он, пробираясь заросшей пасленом канавой. — Конец всей жизни… Надо забрать, что только можно, и поскорее уносить ноги.
«Первым делом вывезти пшеницу… Нет, пшеницу всю сразу нельзя, по частям… И поскорей рассовать коров… Белолобую свести к Насте — пусть пока доит, — а других… Других продать в Юзовке на базаре… Все равно прежней жизни уже не вернешь…»
Он вбежал в сад, заглянул в сторожку. Насти не было.
«Мало я им давал, мало меня объедали, мало кровь мою пили…»
Он забрался в глубь сада и, ухватившись за ветки, стал трясти изо всех сил. По земле застучали крупные влажные яблоки.
Тяжелые ветки, раскачиваясь, цеплялись одна за другую. Деревья шумели листвой, скрипели в темноте. Яблоки сыпались градом, били Оксмана по голове, по спине, по трясущимся ногам. А он бегал от дерева к дереву и тряс и дергал унизанные плодами ветки.
Суком зацепило сюртук, вырвало клок полы, в кровь исцарапало пальцы, но он даже не заметил. Ловя ртом воздух, он побежал в хату за мешками.
На рассвете, проводив Коплдунера на Санжаровский Шлях, Настя вернулась в сад. Она сразу заметила, что в саду как-то необычно светло, стало много неба между ветками.
— Стрясли яблоки! — охнула Настя. — Черт его вчера принес, — злилась она на Коплдунера, — все яблоки стрясли!
Ну что она скажет хозяину? Как на глаза ему покажется?
— В колхоз уйду, вот что! — гневно стукнула она кулаком по стволу. — Буду я на него задаром работать, на козла бородатого! Пускай трясут, от каждого не убережешь, сам пускай сторожит… Обещались юбку дать — так и не дали… Уйду — и все! Тоже буду на тракторе работать…
Рано утром Коплдунер и молодой тракторист Грицко пригнали из Санжаровки две новые жатки.
У комнезама никого из колхозников не было. Все столпились у двора Димитриоса Триандалиса. Коплдунер пошел туда.