Около колодца он увидел Маню. Она оглядывалась, как бы разыскивая кого-то.
Его обрадовало, что она здесь. Может быть, сегодня обойдется без скандала…
— Маня!.. Вот хорошо, что ты пришла! Интересную картину привезли. Пойдем, я тебя усажу.
Она холодно, как чужая, поглядела на него и отвернулась.
— Тоже мне кино! Сам смотри…
— А чего же ты хочешь? Вот ведь, все пришли. Столько людей…
— Ты опять равняешь меня с ними? — Она презрительно повела плечами.
Волкинд старался сдержать себя. Еще минута — и опять вспыхнет ссора, а он уже так устал от этого.
— Ну чего же ты хочешь, не пойму! Пойдем. — Он взял ее за руку. — Мне еще нужно съездить в степь. Что ты будешь делать дома одна? Пойдем, Маня, я тебя вот туда посажу. — Он показал на кучу соломы, где уже сидел народ.
Маня сердито поглядела на мужа.
— Нет, я туда не пойду. Если хочешь, чтоб я осталась, вынеси мне стул.
— Стул? — Волкинд растерялся. — Все сидят на соломе, смотри, а тебе одной стул? Неудобно, осуждать будут.
— На солому я не сяду, — перебила она. — Придумал тоже!
Волкинду казалось, что колхозники слышат их разговор, и в нем снова вспыхнула неприязнь к Мане. И откуда у нее такая спесь? Чувствуя, что больше не в силах сдерживать себя, он глухо проворчал:
— Как знаешь… Хочешь — сиди, хочешь — стой. — И быстро зашагал по двору.
Дети носились взад и вперед, таская из скирды солому, укладывали ее около стены, заменявшей экран, прыгали, бегали взапуски, дрались.
В глубине двора, между скирдами, собрались парни и девчата. Девушки то и дело взвизгивали и смеялись.
И вдруг наступила тишина. На кривую, низкую стену упала ослепляющая белая полоса.
— Кино! — раздались крики.
— Кино!..
Все бросились вперед, чтобы захватить места получше. Перед самым экраном на разостланной соломе расселись дети, немного подальше устроились взрослые. Пятно на стене становилось то светлее, то темнее — механик налаживал аппарат.
— Ты, Калмен, когда-нибудь видел кино? — крикнул Додя Бурлак.
— Нет, в первый раз.
— И я…
— Иди сюда, Калмен, я тебе занял место.
— Осторожно! Руку!..
Коплдунер увидел Настю и позвал ее.
— Садись, — он чуть приподнялся, — садись, будет теплее…
Она рассмеялась, толкнула его локтем и, подобрав юбку, села рядом с ним на солому.
Маня, нахмурившись, все еще стояла поодаль. Она уже было собралась уйти, но вдруг пятно света на стене стало ярче и она увидела Валерьяна Синякова. Быстрыми шагами она подошла к нему.
— Вы что, остаетесь? — спросила она.
Синяков, чем-то расстроенный, посмотрел на нее отсутствующим взглядом.
— А Волкинд поехал в степь, — продолжала Маня, — только что.
— В степь? — переспросил он, думая о другом.
— В степь… А вы что? Остаетесь здесь? — тихо спросила она. — Как темно… Вы, может быть, проводите меня, Валерьян?
— Я сейчас занят, — ответил он, — я приду позднее. Будешь меня ждать?
— Не вздумайте приходить! — Она выдернула свою руку из его руки. — Лучше не приходите совсем… — Не оглядываясь, она вышла на темную улицу и направилась домой.
«Уж он получит у меня, — кипело в ней раздражение против Волкинда, — он у меня переночует на улице! Этакое ничтожество!»
Стараясь не думать о Синякове, Маня все же обернулась и посмотрела, не догоняет ли он ее, но ничего, кроме дрожащей полосы белого света, не увидела. Механик уже отрегулировал киноаппарат и готовился пускать картину.
— Ну, кто будет крутить мотор? — спросил он громко.
— Я могу. — Риклис оперся ногой о скамейку, к которой был привинчен мотор, и начал крутить ручку.
Мотор загудел, на стене выросло качающееся поле пшеницы с высокими, тяжелыми колосьями.
В пшеницу врезалась широкая песчаная дорога. По дороге неслась телега. Лошади мчались галопом, будто хотели выскочить из ярко освещенного экрана.
— Ой, на нас скачут! — кричали ребятишки.
— Берегись, берегись, раздавят!
— Вот так лошади!
— Как наша гнедая…
— Тпру, тпру! — заливались дети. — Ну и кони!
— Тише! Дайте посмотреть! — кричал Риклис, продолжая крутить ручку мотора. — Кто это едет?
А Шефтл стоял возле своего плетня и посматривал в ту сторону, откуда доносился шум.
«Может, пойти? — Он решительно зашагал вверх по улице. — Просто так, размять ноги… Вовсе не к ней…»
Когда он был уже неподалеку от колхозного двора, полосы света вдруг исчезли. Он пошел быстрее, — может, там уже все кончилось и он не увидит Зелду.
На колхозном дворе было шумно. Все почем зря ругали Риклиса за то, что он бросил крутить мотор.